Де Квинси Томас - Исповедь Англичанина, Любителя Опиума
Томас Де Квинси
Исповедь англичанина, любителя опиума
К ЧИТАТЕЛЮ
Я представляю тебе, благосклонный читатель, рассказ об удивительной
поре моей жизни. Хотелось бы верить, что в моем толковании эта история
окажется не просто занятной, но в значительной степени полезной и
назидательной. Единственно с подобной надеждой писал я ее, и это одно служит
мне оправданием в том, что я преступаю тот предел скромности и благородства,
который обычно побуждает нас скрывать свои слабости и пороки. Ничто так не
оскорбляет чувств англичанина, как зрелище человека, выставляющего напоказ
свои нравственные язвы и шрамы и сбрасывающего те "покровы приличия", под
которыми время и снисхождение к человеческим слабостям таят сии изъяны:
потому героями наших откровений (то есть признаний непроизвольных и не для
суда предназначенных) оказываются и падшие женщины, и авантюристы, и
мошенники; если же мы хотим увидеть подобные примеры добровольного
самоуничижения тех, кого склонны мы причислять к благородной и достойной
части нашего общества, следует обратиться к литературе французской {1} или к
той части литературы немецкой, что заражена поддельной и несовершенной
чувствительностью французов. Все это я чувствую так живо, с таким волнением
ощущаю, насколько заслуживаю упреков в продолжении такой традиции, что
колебался долгие месяцы, прежде чем счел уместным до смерти моей (когда по
многим причинам сия история и так бы вышла в свет) представить глазам
публики эту или любую другую часть опубликованного рассказа; лишь тщательно
взвесив все "за" и "против", решился я на подобный шаг.
Порок и нищета склонны, повинуясь естественному побуждению, избегать
взоров общества - они предпочитают замкнутость и одиночество и даже могилу
себе выбирают в стороне от тех, кто населяет кладбище, словно бы отказываясь
от родства с великим семейством людей и желая лишь (как трогательно пишет
мистер Вордсворт {2})
Делить в смиренье и
Раскаяние с заточеньем.
Все это в целом неплохо и идет нам на пользу; и сам я ни в коей мере не
желал бы ни проявить невнимание к таким благотворным чувствам, ни ослабить
их словом или поступком. Исповедь моя не является признанием вины, но, даже
будь она таковым, польза от записей моего опыта, приобретенного столь
дорогою ценою, могла бы с избытком искупить оскорбление вышеописанного
чувства и оправдать нарушение общего правила. Немощь и нищета - сами по себе
еще не грех. Они то приближаются к нему, то отдаляются от его мрачных теней
- сие происходит соразмерно с вероятными намерениями и надеждами виновника и
оправданиями, явными или тайными, самого проступка, а также в соответствии с
тем, сколь сильно было искушение с самого начала и сколь серьезно, в воле и
в поступках, выражалось его противостояние до самого конца, что же до меня,
то, не погрешив против истины и скромности, могу сказать: жизнь моя, коли
взять ее целиком, есть жизнь философа - с самого рождения я был существом
интеллектуальным и начиная с самых ранних школьных дней в высшей степени
умственными можно назвать мои повседневные занятия и развлечения. И если
считать, что употребление опиума доставляет нам чувственное удовольствие, и
если я вынужден признать, что предавался ему с чрезмерностью, доселе не
засвидетельствованной {Я говорю "не засвидетельствованной", так как один из
весьма знаменитых ныне людей явно превзошел меня в этом смысле, если верить
всему, что говорят о нем. (Примеч. автора.)}, тем не менее верно и то, что я
с истинно религиоз
