Давенпорт Гай - Гуннар И Николай
ГАЙ ДАВЕНПОРТ
ГУННАР И НИКОЛАЙ
1
И да -- яхточка курсом на Тисвильде под высоким синим небом, заваленным
кипами летних облаков, ох ты ж, нарезала галсами по Балтике со скоростью, в
которой безветренный день, да снаряженные грот с кливером никак не могли быть
повинны.
У румпеля, как вскоре легко стало видно, сидел парнишка по имени Николай
-- симпатичный и подтянутый. Он срезал курс напрямую к берегу, прямо в песок
между скал, о который и чиркнул нос лодки к изумлению сотни вытаращившихся на
него курортников.
Искусно и с небрежной легкостью спустив паруса, он свернул их
треугольниками, все меньше и меньше, покуда не стали с носовой платок. Затем,
щелкая тут и хлопая там, будто закрывал секции складной линейки, насвистывая
попутно мелодию Луиджи Боккерини, он сложил лодку -- мачту, оснастку, каркас,
киль, руль и все остальное -- в горсть палок и шнуров. Их он еще раз перегнул
пополам, и еще раз, заткнул салфетками парусов и запихал все в карман своей
штормовки на молнии. Карту и компас рассовал по карманам белых штанишек.
Передернул и расправил плечи.
Без внимания к ошеломленным загорающим, один из которых даже бился в
каком-то припадке, и не реагируя на прыжки и вопли пацанвы, требовавшей
повторить, он зашагал по берегу со всем апломбом своих двенадцати лет и
перешел через дорогу, углубившись в темную прохладу Леса Троллей.
Сёрен Кьеркегор, самый меланхоличный из датчан, бывало, гулял тут -- гном
среди гномов. Орел уставился с елки на Николая своими золотистыми зловещими
глазами, и тот в знак благодарности приложил обе руки к стволу горной сосны --
дерева, дружественного ели. Она не станет расти, если сосен рядом не будет.
Орел нахохлился, а Николай обнял горную сосну.
Один взгляд на хронометр межпланетного морехода на его левом запястье
предупредил его о близящейся встрече где-то возле Братьев Грэй. Поэтому
оставляя мелькающие поля и фермы позади, он промчался пятьдесят километров за
три секунды и притормозил до прогулочного шага уже на Стрёгете.
Стайка на скейтбордах облетела его сзади, когда он шел мимо перуанского
оркестрика тыкв, трех шахматных партий, не прекращавшихся с четырнадцатого
века, и четверых новорожденных в коляске, у каждого -- по стаканчику
мороженого.
Адрес оказался в переулке, когда-то -- очень старой улице. Номер дома
повторялся на деревянных воротах, открывавшихся внутрь, -- а там одно из таких
мест, которые он искал всю жизнь.
Другое -- хижина в Норвегии, утопающая в чаще елей и горных сосен, около
обрывистого фьорда, где можно жить как Робинзону Крузо, как душа пожелает.
Комната -- полностью его, у Братьев Грэй, приходи и уходи как хочешь, и друзья
чтоб оставались на ночь, и есть с ними гамбургеры и трепангов прямо на полу.
Кофейная плантация в Кении. Маяк на оркнейской скале, чаек проносит ветром
мимо окон, суровые рассветы над черным морем, а у четкого очага -- надежно.
Но вот это -- так же неплохо: дворик с деревом, грядками и цветочными
клумбами, студия скульптора с покатой стеклянной крышей.
Вдоль пышных георгинов, выстроившихся в ряд, -- ржаво-горчично-кирпичных и
желтых -- прошел он с неизменной небрежностью к синей двери. Рядом -- ивовая
корзинка для почты. Каменный горшочек с турецкими гвоздиками. Страстью матери
была ботаника, поэтому он знал по имени все цветы, сорняки и деревья. И, быть
может, ангел, которому больше нечем заняться, поддержит его.
К двери кнопкой прицеплена карточка: Гуннар Рунг, -- это имя Мама
называла. Он уже собирался было нажать
