Гуэрра Тонино - Рассказы
Тонино Гуэрра
Рассказы
Пер. с итал. - Т.Блантер, Е.Дмитриева, Л.Вершинин.
ШКАФ
Я решил во что бы то ни стало порыться в отцовском шкафу. Дождался,
когда он уйдет из дома, и украдкой проник в его спальню. Прикрыл окно и
зажег свет. В печурке, возле окна, гудел огонь, и в воздухе неприятно
пахло паленым. Деревенский, прошлого века шкаф стоял у стены рядом с
кроватью. Когда я смотрел вверх на его черные резные завитушки, мной
овладевал непонятный страх, словно я имел дело с каким-то дьявольским
существом. Я внимательно оглядел широкую и извилистую замочную скважину,
потом начал ковыряться в ней изогнутой железной проволокой, но сдвинуть
засов мне не удавалось. От волнения, а также от того, что я ощущал, как
бежит время, а я не могу осуществить свою затею, меня бросило в пот. Я
выдвинул ящик комода, нашел там два старых ключа и попытался ими отпереть
замок. Ключ, который я слишком глубоко вогнал внутрь, вдруг накрепко
застрял в замочной скважине. Я попробовал вынуть его, но все было
напрасно. С минуты на минуту отец должен был вернуться, и я решил силой
выдернуть ключ. Я уперся в шкаф ногой и что было мочи рванул дверцу на
себя. При пятом отчаянном рывке шкаф внезапно отворился, и на пол
вывалилась куча мелких вещей, которые рассыпались по всей комнате. К моему
величайшему изумлению, это были пустые спичечные коробки, огарки свечей,
шпильки для волос, старые пуговицы и еще целая пропасть бесполезных
предметов. Я копался в этом хламе и вдруг услышал, как за спиной скрипнула
дверь: пришел отец. Я вскочил и сердито закричал:
- И не совестно вам в ваши годы подбирать на улице всякий мусор?! - И
вне себя от стыда, бросился вон из комнаты.
В ту минуту я не испытывал ни малейшей жалости к отцу. А ведь он стал
копить эти бесполезные вещи, чтобы хоть чем-то заняться.
Отец не рассердился на меня, что я залез в его шкаф. Он повел себя так,
будто ничего не случилось, и не сказал мне ни слова. Шкаф он освободил от
барахла, разложив его маленькими кучками возле печек, словно хотел
показать, что его коллекция имела только практическую цель: она служила
для того, чтобы каждое утро было легче растапливать печь.
Однако день или два спустя у отца случился тяжелейший сердечный
приступ, и доктор сказал, что нет никакой надежды спасти его. Мы с матерью
день и ночь сидели возле него и покорно исполняли все, что он жестами
просил нас сделать; дышал он с большим трудом, и, чтобы облегчить его
страдания, мы обмахивали ему лицо веером.
Временами складывая веер, чтобы передохнуть, я наклонялся над ним и
шептал, что он просто замечательно придумал собирать пустые спичечные
коробки, ржавые шпильки и огарки свечей. Но он, казалось, не слышал меня.
Глаза блуждали по комнате с одного предмета на другой, словно его
помутившийся взгляд уже не мог их разглядеть. Однажды утром отец вдруг
пожаловался, что простыня давит ему на грудь, будто свинцовая. Сперва я
приподнимал простыню и держал ее на весу, но, видя, что его и это
раздражает, спустил ее до самых ступней: теперь отец лежал полностью
раскрытый, на нем были надеты толстая лечебная фуфайка и фланелевые
кальсоны.
Не помню, в то ли утро, скорее всего, именно в то самое, поведение отца
очень меня поразило; я даже вспомнил одного незначительного персонажа из
"Волшебной горы" Томаса Манна. И я невольно стал наблюдать за отцом - за
тем, как он пьет воду маленькими глотками или принимает таблетки от
одышки.
Постепенно у меня накопился богатый запас любопытных наблюдений, и я
