Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Гэфни Патриция - Любить И Беречь


ПАТРИЦИЯ ГЭФНИ
ЛЮБИТЬ И БЕРЕЧЬ
Она наконец встретила его — самого сильного и красивого мужчину в своей жизни. Но что делать, если он — священник, а она — замужняя леди? И хотя семейная жизнь Энн подобна аду, она не смеет дать волю чувству.

Каждая новая встреча для них — безумная пытка. Страсти раскаляются до предела. И когда приходит ложное известие о смерти мужа, их близость становится неизбежной, принеся им великое счастье... и невыносимую боль.

Но разве любовь может быть грехом?
И разве ад вдвоем не может стать раем?
1.
Лорда д’Обрэ было трудно любить. Даже на смертном ложе.
«Господи, дай мне терпения и смирения», — молил преподобный Кристиан Моррелл, работа которого как раз в том и заключалась, чтобы любить вещи, для любви непригодные. Склонившись над кроватью, но не касаясь ее — старый виконт, хотя и был тяжко болен, по-прежнему приходил в ярость, когда кто-нибудь кроме врача подходил к нему слишком близко, — Кристи спросил, не угодно ли его светлости причаститься.
— Что? Прямым ходом на небеса? Как, по-твоему, викарий, попаду я на небеса? А? Думаешь, я... — Тут он задохнулся; его пергаментно-желтое лицо посинело, из горла вырвался булькающий свист.

Он был уже слишком слаб, чтобы кашлять и только судорожно глотал воздух, пока спазм не прошел. Затем, обессиленный, замер, безвольно уронив руки на впалую грудь.
Кристи снова откинулся на высокую спинку стула, который придвинул к кровати так близко, как только позволил старик. Масляная лампа сбоку от ложа не могла рассеять сумрак этой огромной спартанского вида спальни; его глаза чересчур напрягались, когда он пытался читать свой молитвенник.

Снаружи, за тяжелыми шторами, сияло полуденное солнце. Девонширская весна шествовала во всем своем блеске и великолепии. Но даже сама мысль о мире живой жизни казалась здесь чем-то фривольным, плодом разыгравшегося воображения.

Быть может, за окнами сейчас пели жаворонки, жужжали насекомые, цокали белки в побегах плюща... Здесь же, в спальне больного виконта, Кристи слышал лишь тиканье часов в своем собственном кармане.
«Здесь бы должен сейчас сидеть доктор Гесселиус», — не удержался он от досадливой мысли.
— Пошлите за мной, если я вдруг понадоблюсь, хотя это довольно сомнительно, — заявил ему доктор два часа назад в этой самой комнате. — Никаких болей у него сейчас нет — в этом возрасте люди обычно уже ничего не чувствуют. Он навряд ли протянет до завтра; старина Эдуард теперь полностью в ваших руках, преподобный.
Кристи только кивнул в ответ, хладнокровно, степенно — как если бы эта перспектива совсем не пугала его. В мечтах он видел себя рассудительным, внушающим уважение священником, который всегда помнит, что он еще новичок на этой стезе, и поэтому его главными качествами должны быть упорство и целеустремленная серьезность.

Но, сталкиваясь с реальностью жизни, он совершал массу ошибок, которые странным образом множились и накладывались одна на другую, если дело выходило за рамки обыденного. Вот и сейчас Эдуард Верлен, казалось, бросал ему вызов, а Кристи с отчаянием сознавал, что не готов принять его, как подобает.
Воспоминания назойливо вторгались в его молитвы, как ни старался он сосредоточиться на высоком. В этой лишенной каких-либо украшений комнате просто приковывал внимание устрашающей величины темный портрет, писанный маслом, который нависал над камином своей массивной золоченой рамой.

На нем был запечатлен дед лорда д’Обрэ. Прямо под надменным носом прародителя выделялось странного вида сероватое пятно. Оно-то и вызвало у





Содержание раздела