Гримм братья - Всякий Сброд
Братья Гримм
Всякий сброд
Сказал петушок курочке:
- Сейчас самая пора, когда поспевают орехи. Давай-ка отправимся с тобой на
гору и хоть разок да наедимся досыта, пока их не утащила белка.
- Хорошо - говорит курочка, - пойдем, давай вместе с тобой полакомимся.
И пошли они вместе на гору - а было еще совсем светло - и остались там до
самого вечера. Ну, я уж не знаю, то ли наелись они до отвала, то ли так
возгордились, но, коротко говоря, не захотели домой пешком возвращаться. И вот
сделал петушок из ореховой скорлупы возок. Когда возок был готов, курочка села
в него и говорит петушку:
- А ты впрягайся и вези меня.
- Да что ты придумала? - сказал петушок. - Нет, уж лучше я пешком домой
пойду, а впрягаться не стану, такого уговора у нас не было. Я, пожалуй,
согласен сидеть за кучера на козлах, но тащить возок на себе - это дело никак
не пойдет.
Спорят они между собой, а в это время закрякала на них утка:
- Эй вы, воры, кто это вам дозволил на моей горе по орешнику лазить?
Погодите, плохо вам придется! - и с разинутым клювом она стала подступать к
петушку.
Но и петушок, не будь ленив, клюнул крепко утку и ударил ее своими
шпорами, да так сильно, что стала она просить пощады; и вот в наказание
пришлось ей впрячься в возок.
Сел петушок вместо кучера на козлы и стал ее погонять:
- Но-о, утка, беги поживей!
Проехали они немного и повстречали по пути двух пешеходов: булавку и
иголку. И кричат они: "Стой, стой!", и говорят, что скоро, мол, стемнеет и
станет так темно, что хоть глаз выколи, и тогда уж им не двинуться дальше; что
дорога-де очень грязна, так нельзя ли им будет подсесть на возок; говорят, что
были они у ворот портновской харчевни, да задержались: пиво распивали.
Видит петушок, что людишки они худые, много места не займут, вот и
позволил им влезть на возок, но взял с них зарок, что они не будут наступать
на ноги ни ему, ни курочке.
Поздно вечером прибыли они в гостиницу, а так как ночью ехать они не
пожелали, да и утка к тому же все ноги себе пообтоптала - еле с ноги на ногу
переваливалась, то заехали они туда на ночлег. Хозяин сначала не хотел было их
пускать: дом-де весь полон гостей и места свободного нету, но потом подумал,
что люди они, мол, незнатные, речи ведут приятные, а яйца ему были нужны - их
снесла по дороге курочка, да и утку можно будет у себя придержать - она тоже
неслась каждый день, - вот и согласился он, наконец, пустить их на ночлег.
Велели они подать себе ужин и зажили припеваючи.
А наутро, чуть свет, когда все еще спали, разбудил петух курочку, взял
яйцо, надклевал его, и съели они его вдвоем, а скорлупу бросили в горящую
печь. Потом подошли к иголке, та еще спала, взяли ее за ушко и воткнули в
подушку хозяйского кресла, а булавку - в полотенце, а сами взяли и улетели в
поле, ни слова никому не сказавши.
Утка, та любила спать на свежем воздухе и осталась потому во дворе; вдруг
слышит - летят они, шумят крыльями, и тоже спохватилась, нашла какой-то ручеек
и поплыла вниз по течению - да куда быстрей, чем когда тащила возок.
А часа через два вылез хозяин из-под своей пуховой перины, умылся и хотел
было вытереть себе лицо полотенцем, но булавка как царапнет его по лицу, так и
оставила красную полосу от уха до уха. Пошел он тогда на кухню, хотел было
раскурить трубку, подходит к печи, а тут как прыгнут ему в глаза яичные
скорлупки.
- Не везет мне нынче с утра, - сказал он, раздосадованный, и сел в
дедовское кресло, но как подскочит вверх, как завопит:
- Ой-ой-ой!
