Голсуорси Джон - Братство
Джон Голсуорси
Братство
Перевод Н. Дехтеревой.
Где твой город, где дом, скажи,
Бедный брат? С кем ты делишь хлеб?
Еврипид "Электра".
ГЛАВА I
ТЕНЬ
Стоял последний день апреля 190... года, над Хайстрит в Кенсингтоне
далеко в вышине бурлило море рваных облачков. Воздушные пары, окутавшие
почти весь небосвод, мягко клубились, надвигаясь на клочок голубого неба, по
форме напоминающий звезду, - он сверкал, как одинокий цветок горечавки в
гуще травы. Казалось, у каждого облачка - пара невидимых крыльев, и, как
насекомые, летающие по твердо намеченным путям, облака упорно продвигались
вперед, окружая цветок-звезду, который сиял ровным, ясным огнем из своего
неподвижного далека. Справа они шли курчавыми стадами, тесня друг друга так,
что очертания их стирались; слева они были выше, мощнее и, оторвавшись от
своих собратьев, как будто вели атаку на уцелевший островок несказанного
сверкания. Бесконечно было многообразие бесчисленных летящих облачков,
неизменна и неподвижна была одинокая голубая звезда.
Внизу на улице, над которой шла эта вечная борьба мягкокрылых облаков с
прозрачным эфиром, мужчины, женщины, дети и ближние их - лошади, собаки и
кошки - с особым, весенним подъемом делали каждый свое обычное дело. Они
двигались шумным потоком, и от их живой суеты поднимался ввысь неумолчный
гул.
Пожалуй, теснее всего толпа была возле магазина Роза и Торна. Мимо
нескончаемого ряда его дверей шли люди всех рангов, от высшего до низшего, а
перед витриной с готовым платьем стояла довольно высокая, тонкая и стройная
дама и думала: "Оно совсем голубое, цвета горечавки. Но, может, мне все же
не следует покупать его, когда вокруг такая нужда..."
Глаза ее, зеленовато-серые и часто принимающие скептическое выражение,
чтобы не выдать тайных движений души, тщательно перебирали одно за другим
качества платья, разложенного в витрине во всей содей соблазнительности.
"А что, если Стивну я в нем не понравлюсь?" Сомнение заставило даму
зажать пальцами одетой в перчатку руки складку на груди блузки. И этот
нервный жест выразил всю ее душу: желание иметь и страх перед обладанием,
жажду жить и страх перед жизнью; вуаль, спускаясь с нешироких полей шляпы,
прикрывала чуть расплывчатые черты, слишком высокие скулы и слегка впалые
щеки - как видно, время целовало их довольно крепко.
Стоявший на тротуаре старик с длинным лицом, глазами в красных ободках,
как у попугая, и носом неестественного цвета заметил даму и вынул изо рта
пустую трубку. Ему разрешалось продавать здесь "Вестминстерскую газету" при
непременном условии, что он будет делать это только стоя.
Знать всех прохожих - это было частью его профессии, а также служило
развлечением, так как помогало ему забывать о больных ногах. Высокая дама, с
изящным лицом вызывала в нем недоумение. Она иногда покупала у него газету,
продавать которую, вопреки своим политическим убеждениям, он был обречен
судьбой. Такая особа, дама из общества, должна была бы, конечно, покупать
газеты, выпускаемые тори. Настоящую леди он уж сразу отличит. Дело в том,
что прежде чем жизнь вышвырнула его на улицу, наградив болезнью, на лечение
которой ушли все его сбережения, он служил старшим лакеем и к людям
"благородным" испытывал чувство почтительности, столь же неискоренимое, как
и недоверие к тому сорту людей, "которые покупают себе вещи вот в этих вот
огромных магазинах" и "устраивают танцульки по подписке - там вон, в этом...
мунсипалитете". Он наблюдал за дамой с особым интересом, хотя вов
