Гессе Герман - Фальдум
Герман Гессе
Фальдум
ЯРМАРКА
Дорога в город Фальдум бежала среди холмов то лесом, то привольными
зелеными лугами, то полем, и чем ближе к городу, тем чаще встречались возле
нее крестьянские дворы, мызы, сады и небольшие усадьбы. Море было далеко
отсюда, никто из здешних обитателей никогда не видел его и мир состоял
будто из одних пригорков, чарующе тихих лощин, лугов, перелесков, пашен и
плодовых садов. Всего в этих местах было вдоволь: и фруктов, и дров, и
молока, и мяса, и яблок, и орехов. Селения тешили глаз чистотой и уютом; и
люди тут жили добрые, работящие, осмотрительные, не любившие рискованных
затей. Каждый радовался, что соседу живется не лучше и не хуже его самого.
Таков был этот край - Фальдум; впрочем, и в других странах все тоже течет
своим чередом, пока не случится что-нибудь необыкновенное.
Живописная дорога в город Фальдум - и город, и страна звались одинаково - в
то утро с первыми криками петухов заполнилась народом; так бывало в эту
пору каждый год: в городе ярмарка, и на двадцать миль в округе не сыскать
было крестьянина или крестьянки, мастера, подмастерья или ученика, батрака
или поденщицы, юноши или девушки, которые бы не думали о ярмарке и не
мечтали попасть туда. Пойти удавалось не всем, кто-то ведь и за скотиной
присмотреть должен, и за детишками, и за старыми да немощными; но уж если
кому выпало остаться дома, то он считал нынешний год чуть ли не
загубленным, и солнышко, которое с раннего утра светило по-праздничному
ярко, хотя лето уже близилось к концу, было ему не в радость.
Спешили на ярмарку хозяйки и работницу с корзинками в руках, тщательно
выбритые, принаряженные парни с гвоздикой или астрой в петлице, школьницы с
тугими косичками, влажно поблескивающими на солнце. Возницы украсили
кнутовища алыми ленточками и цветами, а кто побогаче, тот и лошадей не
забыл: новая кожаная сбруя сверкала латунными бляшками. Ехали по тракту
телеги, в них под навесами из свежих буковых ветвей теснились люди с
корзинами и детишками на коленях, многие громко распевали хором; временами
проносилась вскачь коляска, разубранная флажками, пестрыми бумажными
цветами и зеленью, оттуда слышался веселый наигрыш сельских музыкантов, а в
тени веток нет-нет да и вспыхивали золотом рожки и трубы. Малыши,
проснувшиеся ни свет ни заря, хныкали, потные от жары матери старались их
унять, иной возница по доброте сердечной сажал ребятишек к себе в телегу.
Какая-то старушка везла коляску с близнецами, дети спали, а на подушке меж
детских головок лежали две нарядные, аккуратно причесанные куклы, под стать
младенцам румяные и пухлощекие.
Кто жил у дороги и сам на ярмарку не собирался, мог всласть потолковать с
прохожими и досыта насмотреться на нескончаемый людской поток. Но таких
было мало. На садовой лестнице заливался слезами десятилетний мальчуган,
которого оставили дома с бабушкой. Вдоволь наплакавшись, он вдруг заметил
на дороге стайку деревенских мальчишек, пулей выскочил со двора и
присоединился к ним. По соседству жил бобылем старый холостяк, этот и
слышать не желал о ярмарке, до того он был скуп. Повсюду царил праздник, а
он решил, что самое время подстричь живую изгородь из боярышника, и вот,
едва рассвело, бодро взялся за дело, садовые ножницы так и щелкали. Однако
же очень скоро он бросил это занятие и, кипя от злости, вернулся в дом:
ведь каждый из парней, что шли и ехали мимо, с удивлением косился на него,
а порой, к вящему восторгу девушек, отпускал шутку насчет неуместного
рвени
