Генри О - Чья Вина
prose_classic humor_prose О. Генри Чья вина? 1907 ru en М. Лорие OCR Альдебаран http://www.aldebaran.ru/ admin@aldebaran.ru FB Tools 2004-06-17 http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/ 937A41BE-6DE3-4B87-A543-5F6E16353ED1 1.0 v 1.0 – создание fb2 OCR Альдебаран
O. Henry The Trimmed Lamp-6 О. Генри
Чья вина?
* * *
В качалке у окна сидел рыжий, небритый; неряшливый, мужчина. Он только что закурил трубку и с удовольствием пускал синие клубы дыма. Он снял башмаки и надел выцветшие синие ночные туфли. – Сложив пополам вечернюю газету, он с угрюмой жадностью запойного потребителя новостей глотал жирные черные заголовки, предвкушая, как будет запивать их более мелким шрифтом текста.
В соседней комнате женщина готовила ужин. Запахи жареной грудинки и кипящего, кофе состязались с крепким духом трубочного табака.
Окно выходило на одну из тех густо населенных улиц Ист-Сайда, где с наступлением сумерек открывает свой вербовочный пункт Сатана. На улице плясало, бегало, играло множество ребятишек.
Одни были в лохмотьях, другие – в чистых белых платьях и с ленточками в косах; одни – дикие и беспокойные, как ястребята, другие – застенчивые и тихие; одни выкрикивали грубые, непристойные слова, другие слушали, замирая от ужаса, но скоро должны были к ним привыкнуть. Толпа детей резвилась в обители Порока.
Над этой площадкою для игр всегда реяла большая птица. Юмористы утверждали, что это аист. Но жители Кристи-стрит лучше разбирались в орнитологии: они называли ее коршуном.
К мужчине, читавшему у окна, робко подошла двенадцатилетняя девочка – и сказала:
– Папа, поиграй со мной в шашки, если ты не очень устал.
Рыжий, небритый, неряшливый мужчина, сидевший без сапог у окна, ответил, нахмурившись:
– В шашки? Вот еще! Целый день работаешь, так нет же, и дома не дают отдохнуть.
Отчего ты не идешь на улицу, играть с другими детьми?
Женщина, которая стряпала ужин, подошла к дверям.
– Джон, – сказала она, – я не люблю, когда Лиззи играет на улице. Дети набираются там чего не следует. Она весь день просидела в комнатах.
Неужели ты не можешь уделить ей немножко времени и заняться с ней, когда ты дома?
– Если ей нужны развлечения, пусть идет на улицу и играет, как все дети, – сказал рыжий, небритый, неряшливый мужчина. – И оставьте меня в покое.
– Ах, так? – сказал Малыш Меллали. – Ставлю пятьдесят долларов против двадцати пяти, что Энни пойдет со мной на танцульку. Раскошеливайтесь.
Малыш был задет и уязвлен, черные глаза его сверкали. Он вытащил пачку денег и отсчитал на стойку бара пять десяток. Три или четыре молодых человека, которых он поймал на слове, тоже выложили свои ставки, хотя и не так поспешно.
Бармен, он же третейский судья, собрал деньги, тщательно завернул их в бумагу, записал на ней условия пари огрызком карандаша и засунул пакет в уголок кассы.
– Ну и достанется тебе на орехи, – сказал один из приятелей, явно предвкушая удовольствие.
– Это уж моя забота, – сурово отрезал Малыш. – Наливай, Майк.
Когда все выпили, Бэрк – прихлебатель, секундант, друг и великий визирь Малыша вывел его на улицу, к ларьку чистильщика сапог на углу, где решались все важнейшие дела Клуба Полуночников. Пока Тони в пятый раз за этот день наводил глянец на желтые ботинки председателя и секретаря клуба, Бэрк пытался образумить своего начальника.
– Брось эту блондинку, Малыш, – советовал он, – наживешь неприятностей. Тебе что же, твоя-то уже нехороша стала? Где ты найдешь другую, чтобы тряслась над тобой так, как Лиззи?
Она стоит сотни этих Энни.
– Да мне Энни вовсе и не
