Гарт Фрэнсис Брет - Язычник Вань Ли
Фрэнсис Брет Гарт
ЯЗЫЧНИК ВАНЬ ЛИ
Когда я распечатал письмо Хоп Сина, оттуда выпал исписанный иероглифами
листок желтой бумаги, который мне, простаку, показался сначала ярлычком с
пачки китайских хлопушек. Но в том же конверте лежала полоска рисовой бумаги
чуть поменьше с выведенными тушью двумя иероглифами, и в этой полоске я тотчас
же признал визитную карточку Хоп Сина. Его послание, переведенное потом слово
в слово, гласило следующее:
"Двери моего дома всегда открыты для гостя. Налево, как войдешь, стоит
чаша с рисом, направо - сладости.
Два изречения учителя:
Гостеприимство есть добродетель сына и мудрость предка.
Хозяин веселится в сердце своем после жатвы. Он устраивает пир.
Когда гость ходит по полю, где у тебя растут дыни, не следи за ним слишком
пристально; невнимание часто бывает высшей формой вежливости.
Счастье, мир и благоденствие.
Хоп Син".
Должен признаться, что, несмотря на всю прелесть этих сентенций и этой
вековой мудрости, несмотря на то, что последний афоризм был вполне в духе
моего друга Хоп Сина, принадлежащего к числу самых мрачных юмористов,
именуемых китайскими философами, должен признаться, что по самому вольному
переводу я совершенно не мог понять, каков прямой смысл этого письма. К
счастью, в конверте оказалось третье вложение, написанное по-английски рукой
самого Хоп Сина. Вот что я прочел:
"Не удостоите ли вы своим присутствием дом №... по Сакраменто-стрит в
пятницу, в восемь часов вечера. Чай будет подан ровно в девять.
Хоп Син".
Записка разъяснила все. Мне предстояло посещение лавки Хоп Сина, где будет
осмотр каких-нибудь китайских редкостей и уникумов, беседа в конторе, чашка
чаю такого совершенства, какого не встретишь за пределами этой священной
обители, сигары, а потом поездка в китайский театр или храм. Такова была
излюбленная программа Хоп Сина, когда он принимал гостей в качестве
доверенного лица или управляющего компании Нин Фу.
В пятницу, около восьми часов вечера, я вошел в лавку Хоп Сина. Там, как
всегда, посетителя встречал восхитительный букет таинственных, чужеземных
ароматов; там по-прежнему длинными рядами стояли причудливые чаши, вазы и
кувшины - вещи, сочетающие гротескность и математическую точность пропорций,
легкомыслие рисунков и тонкость линий и дисгармоническую пестроту красок, из
которых каждая сама по себе была прекрасна и чиста. Бумажные змеи в виде
громадных драконов и гигантских бабочек; бумажные змеи, так хитро устроенные,
что, когда пускаешь их против ветра, они издают звук, похожий на ястребиный
клекот; бумажные змеи таких размеров, что мальчику их не удержать, таких
размеров, что становится понятно, почему этой игрушкой забавляются в Китае
взрослые. Фарфоровые и бронзовые божки, настолько уродливые, что человек не
чувствует к ним ни интереса, ни симпатии. Вазы со сладостями в обертках,
исписанных нравоучениями из Конфуция(1). Шляпы, похожие на корзинки, и
корзинки, похожие на шляпы. Шелка столь тонкие, что я даже не решаюсь назвать
то невообразимое количество квадратных ярдов такого шелка, которое можно
пропустить сквозь кольцо с мизинца. Все эти и многие другие непостижимые уму
вещи были мне хорошо знакомы. Я пробрался через слабо
освещенную лавку и вошел в контору, или приемную, где меня поджидал Хоп
Син.
---------
(1) Конфуций - древнекитайский мыслитель.
Прежде чем приступить к описанию Хоп Сина, я прошу читателей выбросить из
головы представление о китайце, которое могло создаться у них по пантомимам.
Хоп Син не
