Гаррисон Гарри - Соседи
Гарри ГАРРИСОН
СОСЕДИ
Томас Диш составлял антологию мрачных рассказов на тему экологических и
социальных катастроф, грозящих миру в будущем. В то время произведения,
повествующие о перенаселенности, были довольно малочисленны - по крайней мере
произведения, которые пришлись бы ему по вкусу и затрагивали самые острые
проблемы. Прочитав мой роман "Подвиньтесь! Подвиньтесь!", он понял, что это
как раз то, что ему нужно - жесткий реалистический взгляд на недалекое
будущее, тот самый предостерегающий палец, которым помахивают перед читателем.
Пусть увидит, что его ждет, если эту неотложную проблему пустить на самотек.
Но у меня имелся роман, а Тому для антологии требовался рассказ. Он
выделил в романе некоторые главы и страницы, способные, по его мнению,
составить рассказ, и написал мне о своей идее. Я согласился с тем, что в этом
есть смысл, но, сложив воедино отмеченные им куски, обнаружил, что им
недостает нужной для рассказа непрерывности повествования.
Тогда я их почти полностью переписал. Одним из интересных результатов
переделки - чего я до того момента не понимал - оказалась плотность фона
повествования, весьма высокая для рассказа. Судите сами - перед вами образы,
фон и замысел целого романа, сжатые в рассказ.
ЛЕТО
Августовское солнце било в открытое окно и жгло голые ноги Эндрю Раша до
тех пор, пока это неприятное ощущение не вытащило его из глубин тяжелого сна.
Очень медленно он начал осознавать, что в комнате жарко и что под ним влажная,
усыпанная песчинками простыня. Он потер слипшиеся веки и полежал еще немного,
уставясь в потрескавшийся грязный потолок. В первые мгновения после сна он не
мог сообразить, где находится, хотя прожил в этой комнате более семи лет.
Потом он зевнул, и, пока шарил рукой в поисках часов, которые всегда клал
перед сном на стул рядом с кроватью, странное ощущение растерянности прошло.
Энди снова зевнул и, моргая, взглянул на стрелки часов с поцарапанным стеклом.
Семь... Семь утра, и маленькая цифра "девять" в середине квадратного окошка -
понедельник, девятое августа 1999 года. Семь утра, а уже жарко, как в печи:
город словно замер в душных объятиях жары, которая одолевала Нью-Йорк вот уже
десять дней. Энди почесался и подмял подушку под голову. Из-за тонкой
перегородки, делившей комнату надвое, послышалось жужжание, быстро перешедшее
в пронзительный визг.
- Доброе утро, - произнес он громко, пытаясь перекричать этот звук, и
закашлялся.
Кашляя, Энди нехотя встал и побрел в другой конец комнаты, чтобы налить
стакан воды из настенного бачка. Вода потекла тонкой коричневой струйкой. Энди
сделал несколько глотков, потом постучал костяшками пальцев по окошку счетчика
на бачке, стрелка которого дрожала почти у самой отметки "Пусто". Не забыть бы
наполнить бачок до того, как он уйдет к четырем на дежурство в полицейский
участок. День начался.
На дверце покосившегося шкафа висело зеркало во весь рост, треснувшее
снизу доверху. Энди почти уткнулся в него лицом, потирая заросшую щетиной
щеку. Перед уходом надо будет побриться. "Не стоит смотреть на себя, голого и
неопрятного, в зеркало спозаранку", - подумал он неприязненно, хмуро
разглядывая свои кривоватые ноги, обычно скрытые брюками, и мертвенно бледную
кожу. Ребра торчат, как у голодной клячи... И как он только умудрился при этом
отрастить живот? Он потрогал дряблые мышцы и решил, что все дело в
крахмалосодержащей диете и сидячем образе жизни. Хорошо хоть не полнеет лицо.
Лоб с каждым годом становится все вы
