Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Гари Ромен - Жизнь Впереди


Ромен Гари (Эмиль Ажар)
Жизнь впереди
Перевод с французского В. Орлова
Сказали мне: "Безумным стал ты
Из-за того, кого ты любишь".
Ответил я: "Вся жизни сладость
Одним безумцам лишь доступна".
Яфи. Сад душистых трав
Перво-наперво сказку, что на свой седьмой мы топали пешком, и в этом
мадам Роза со всеми ее килограммами и одной разнесчастной парой ног полной
ложкой черпала повседневную жизнь со всеми ее горестями и заботами. Она
напоминала нам об этом всякий раз, когда не жаловалась еще на что-нибудь,
потому что в придачу ко всему была еврейкой. Здоровье у нее тоже было
неважнецкое, и я, не откладывая на потом, скажу вам, что если кто и заслужил
лифт, так это мадам Роза.
Когда я увидел ее впервые, мне было, наверное, года три. До этих лет у
человека нет памяти и он живет в неведении. Неведение я потерял в возрасте
трех или четырех лет, и без него иной раз приходится туго.
В Бельвиле было полным-полно евреев, арабов и черных, но семь этажей
приходилось топать одной мадам Розе. Она говорила, что когда-нибудь так и
помрет прямо на лестнице, и тогда мелюзга хором принималась реветь, как оно
полагается, когда кто-нибудь помирает. Нас там набиралось человек шесть или
семь, а то и больше.
Поначалу я не знал, что мадам Роза заботится обо мне, только чтобы
получать в конце каждого месяца чек. Когда это до меня дошло, мне было уже
лет шесть или семь, и меня здорово потрясло, что я, оказывается, платный.
Я-то думал, мадам Роза любит меня просто так и мы друг для друга кое-что
значим. Всю ту ночь я проревел - это было мое первое большое горе.
Мадам Роза заметила, что я не в себе, и объяснила, что родня там не
родня - это ровным счетом ничего не значит и некоторые даже уезжают
отдыхать, а собаку бросают в саду на привязи, и каждое лето три тыщи собак
мрут вот так, лишившись привязанности. Мадам Роза посадила меня к себе на
колени и поклялась, что я ей дороже всего на свете, но я сразу вспомнил про
чек и с ревом убежал.
Я спустился вниз, в кафе мосье Дрисса, и сел напротив мосье Хамиля - он
был бродячим по Франции торговцем коврами и повидал в жизни всякое. Глаза у
него мировецкие - такие, что творят вокруг добро. Уже когда я с ним
познакомился, он был очень старым и с тех пор только и знал, что старел.
- Мосье Хамиль, почему вы всегда с улыбкой на лице?
- Так я каждый день благодарю Господа за то, что он дал мне хорошую
память, малыш Момо.
Мое имя Мухаммед, но все зовут меня Момо, чтоб короче.
- Шестьдесят лет назад, когда я был молод, я повстречал одну девушку, и
мы с ней полюбили друг друга. Это продолжалось восемь месяцев, потом она
ушла жить в другое место, а я все еще помню об этом, шестьдесят лет спустя.
Я ей говорил: я тебя не забуду. Шли годы, и я не забывал ее. Иногда я
боялся, что все-таки забуду, ведь у меня было еще много жизни впереди, и
разве мог я дать себе слово - я, ничтожный человек, когда Господь, глядишь,
возьмет да и сотрет все в моей памяти, ведь ластик-то в его руках? Теперь я
спокоен. Джамилю я не забуду. Слишком мало времени мне остается - я умру
раньше.
Я подумал о мадам Розе, помешкал немного и спросил:
- Мосье Хамиль, можно жить без любви?
Он не ответил. Он отпил немного мятного чая, полезного для здоровья. С
некоторых пор мосье Хамиль всегда ходил в серой джеллабе, чтобы не быть
застигнутым в пиджаке, когда его призовет Господь.
Он посмотрел на меня и промолчал. Должно быть, посчитал, что я еще
несовершенных лет и не должен знать. Мне в то время было лет семь, а мож





Содержание раздела