Гамильтон Эдмонд - Одиссея Капитана Фьючера 09
ЭДМОНД ГАМИЛЬТОН
АРФИСТКИ ТИТАНА
(ОДИССЕЯ КАПИТАНА ФЬЮЧЕРА – 23)
1
Его звали Саймон Райт, и некогда он был человеком, как и другие. Теперь же он более не человек, а живой мозг, запертый в металлический ящик и питаемый физиологическим раствором вместо крови. Он снабжен чувствами и искусственными средствами передвижения.
Тело Саймона Райта, познавшее радости и страдания физического существования, давно уже обратилось в прах, но разум Саймона Райта, блестящий и нетронутый, продолжает жить.
Бесплодный скалистый берег гребень высился у опушки леса лишайников: другой склон, ведущий к долине, весь зарос этой гигантской растительностью.
То здесь, то там виднелись прогалины вокруг чего то, что могло быть давным давно разрушенным храмом. Громадные силуэты лишайников возвышались над ними, скрученные, печальные, раздираемые ветром. Ветер качал их, и они издавали звуки, похожие на приглушенное рыдание, роняя неощутимую пыль гниения.
Саймон Райт устал от гребня и серого леса, устал ждать. Три ночи прошли на Титане с тех пор, как они спрятали свой корабль в глубине леса лишайников – Грэг, Отто и он, и Курт Ньютон, известный в системе под именем Капитан Будущего – и ждали на гребне человека, который все не приходил.
Это была четвертая ночь ожидания под невероятным сиянием неба Титана. Но ничто, даже зрелище Сатурна, окруженного сияющими кольцами, не могло облегчить сердце Саймона Райта. Пышность неба только подчеркивала печаль этого мира.
– Если Кеог не придет сегодня, – внезапно сказал Курт Ньютон, – я спущусь вниз и пойду его искать.
Он повернулся к бреши в лишайниках, к долине, где находился Монеб, далекий и неразличимый ночью город, освещенный кое где светом факелов.
Саймон заговорил, и его голос с металлической точностью зазвучал в искусственном резонаторе:
– Сообщение Кеога предупреждало нас, чтобы мы ни в коем случае не проникали в город. Потерпи немного, Куртис. Он придет.
Отто покачал головой. Отто, стройный и гибкий андроид, был настолько человеком, что его выдавала лишь смущающая необычность узкого лица и блестящие зеленые глаза.
– По видимому, – сказал он, – в Монебе какая то чертова заваруха, и мы рискуем все испортить, если явимся туда и вмешаемся, не зная толком, во что это выльется.
Металлическая человеческая форма Грэга нетерпеливо двигалась и позвякивала в темноте. Его громовой голос прорезал тишину.
– Я согласен с Куртом, мне надоело ждать.
– Нам всем надоело, – сказал Саймон, – но приходится. Судя по сообщению Кеога, я полагаю, что он не напуган и не безумен. Он знает ситуацию, а мы нет, и мы не должны из за нашего нетерпения подвергать его опасности.
Курт вздохнул и снова уселся на камень.
– Знаю. Я просто надеюсь, что он не слишком задержится. Эти адские лишайники действуют мне на нервы.
Без усилия стоя на невидимых магнитных лучах, служащих ему ногами, Саймон угрюмо наблюдал. На взгляд постороннего наблюдателя он показался бы удивительно изолированным: квадратный ящичек со странной фигурой, состоящей из глаз объективов и рта резонатора, парящий в темноте.
Для себя самого Саймон был лишь бесплотным эго. Он не мог видеть своего странного тела: он только знал, что правильная, ритмическая пульсация насоса с раствором служит ему сердцем, а его искусственные сенсорные органы передают ему визуальные и слуховые ощущения.
Его глаза объективы в любых условиях видели лучше, чем человеческие глаза, но и они не могли проникнуть движущиеся, смутные тени долины. И она оставалась тайной в дрожащем свете луны, тумане и темн
