Вэй Ван - Тайны Живописи
Ван Вэй
Тайны живописи
Средь путей живописца тушь простая выше всего. Он раскроет
природу природы, он закончит деяние творца.
Порой на картине всего лишь в фут пейзаж он напишет
сотнями тысяч верст. Восток, и запад, и север, и юг лежат перед
взором во всей красе. Весна или лето, осень, зима рождаются
прямо под кистью.
Когда приступаешь ты к водным просторам, бойся класть
плавучие горы. Когда расположишь ты ветви дорог, свитых не
делай, сплошных путей.
Хозяину-пику лучше всего быть высоко торчащим; гости же
горы нужно, чтоб мчались к нему.
Там, где сгиб и обхват, поместим, пожалуй, монашеский
скит; у дороги, у вод мы поставим простое жилье.
Селу или ферме придай ряд деревьев, составив их в рощу: их
ветки охватывать тело картины должны. Горе иль обрыву дай
водную ленту: пусть брызжет и мчится... Однако потоку не
следует течь как попало.
У рта переправы должно быть лишь тихо и пусто; идущие люди
пусть будут редки, в одиночку.
Дав мосту-понтону на лодках плыть, все ж хорошо вздеть его
выше. Поставив рыбачий челн человека, снизить его, скажу, не
помешает.
Средь скал нависших и опасных круч хорошо б приютить
странное дерево. В местах, где высится стеною кряж, невозможно
никак дорогу прокладывать.
Далекий холм сольется с ликом туч, а горизонт небес свой
свет с водой соединит.
В том месте гор, где их замок иль крюк, проток скорей
всего оттуда выводи. Когда ж дорога подошла к утесу, здесь
можно дать навесной мост.
Когда на ровном месте высятся хоромы и террасы, то надо бы
как раз, чтоб ряд высоких ив стал против человеческих жилищ; а
в знаменитых горных храмах и молельнях достойно очень дать
причудливую ель, что льнет к домам иль башням.
Картина дали дымкою накрыта, утес глубокий -- в туче, как
в замке. Флажок на виннице пусть высоко висит среди дороги, а
парус странника недурно опустить в начале вод.
Далекие горы нужно снижать и раскладывать; близким же
рощам надо скорее дать вынырнуть резко...
Когда рука пришла к кистям и туши, бывает, что она
блуждает и играет в забытьи... А годы, луны вдаль идут и в
вечность, - и кисть пойдет искать неуловимых тайн.
Таинственно-прекрасное прозреть -- не в многословии секрет; но
тот, учиться кто умеет, пусть все ж идет за правилом-законом.
Верх башни храмовой пусть будет у небес: не следует
показывать строений. Как будто есть, как будто нет; то вверх
идет, то вниз бежит...
Холмы заросшие, бугры земли лишь частью приоткроют верх
жилища: травою крытый дом и тростниковый павильон тихонько
выдвигают жердь и шест.
Гора поделена на восемь граней, а камень виден с трех
сторон.
Когда рисуешь беззаботность туч, то не давай клубиться им
грибом узорным чжи.
Фигуры пусть не больше дюйма с небольшим, а сосны сун и
туи бо пусть выйдут фута на два ввысь.
Когда рисуешь ты в пейзаже горы-воды, то мысль твоя лежит
за кистью впереди... Гора в сажень, деревья ж в фут, дюйм для
коней и доли для людей.
Далекие фигуры все без ртов, далекие деревья без ветвей.
Далекие вершины без камней: они, как брови, тонки-неясны.
Далекие теченья без волны: они -- в высотах, с тучами равны.
Такое в этом откровенье!
Талия горная тучей закрыта; стены скалы прикрыты потоком;
башня-терраса прикрыты деревьями; путь же проезжий застлан
людьми.
На камень смотрят с трех сторон, в дорогу смотрят с двух
концов; гляди в деревья по верхам, смотри в воде ступню ветров.
Вот таковы законы!
Когда изображаешь горы-воды, рисуй холмы хоть
ровным-ровные, но с острою вершиной; рисуй вершины
остр
