Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Вулф Вирджиния - Заметки О Д.-Г.Лоуренсе


prose_classic Вирджиния Вулф Заметки о Д.-Г.Лоуренсе 1928 ru ru И. Бернштейн Vitmaier FB Tools 2006-06-09 http://www.lib.ru HarryFan 4F2EC5F1-96EC-4ABA-9E68-CE321AB700B3 1.0 v 1.0 — создание fb2 Vitmaier
Вирджиния Вулф. Избранное Художественная литература Москва 1989 Вирджиния Вулф
ЗАМЕТКИ О Д.-Г.ЛОУРЕНСЕ
Чтобы защититься от справедливых упреков в предвзятости и неизбежной неполноте суждений, современному критику лучше всего загодя покаяться в своих грехах, насколько они тебе известны. Так, в качестве предисловия к нижеследующим заметкам, их автор полагает нужным сообщить, что до апреля 1931 года она знала о Д.-Г.Лоуренсе почти исключительно понаслышке, а не из собственного опыта.

Он считался своего рода пророком, создателем мистической теории пола, приверженцем и даже изобретателем новой непонятной терминологии, допускающей свободное употребление таких слов, как «солнечное сплетение» и им подобные; и слава за ним шла недобрая. Просто так покорно следовать по его стопам казалось немыслимым и недопустимым.

А тому немногому из его писаний, что смогло пробиться сквозь черную завесу дурной славы, не под силу оказалось всерьез возбудить любопытство и развеять зловещую устрашающую тень. Это прежде всего были «Грешники», книга, которая показалась перенасыщенной, горячей, раздушенной; потом «Прусский офицер», от него в памяти ничего не сохранилось, кроме впечатления мускульной силы и надсадной непристойности; потом «Погибшая девушка», сделанная плотно, по-матросски, со множеством точных наблюдений в духе Беннета; два-три очерка о поездках по Италии, великолепных, но фрагментарных и оборванных как бы на полуслове; и, наконец, два сборничка стихов, «Крапивы» и «Ромашки», похожие на надписи на заборе, которые пишут мальчишки, а горничные читают, ужасаются и хихикают.
Тем временем дифирамбы молящихся на Лоуренса становились все восторженнее, фимиамы — гуще, а мистериалъные пляски — замысловатее и упоеннее. Его смерть в прошлом году придала распоясавшимся фанатикам свежие силы; одновременно она вызвала раздражение у респектабельной публики; и досада на поклонников и хулителей, на молебны одних и проклятья других побудила, в конце концов, взяться за «Сыновей и любовников» с тем, чтобы проверить, велика ли на самом деле разница между тем, что представляет собой учитель и как пародируют его ученики.
Именно таков был мой угол зрения, хотя при этом, как нетрудно убедиться, исключаются другие подходы и искажаются другие мерки. Зато сам роман «Сыновья и любовники», рассмотренный с этой стороны, встает перед глазами с удивительной отчетливостью, точно остров из вдруг расступившегося тумана.

Он открылся взгляду, резко очерченный, стройный, ясный и твердый как скала, выделанный рукой мастера, который, кем бы он там ни был — пророком или негодяем, бесспорно родился в семье шахтера и вырос в Ноттингеме. Но такая твердость, ясность очертаний, такая восхитительная экономность и тонкость штриха достаточно часто встречаются в наш век умелых романистов.

Прозрачность и легкость, с какой писатель может одним мазком наметить и не продолжать, свидетельствует о таланте сильном и проникновенном. Но вслед за этими импрессионистическими зарисовками, дающими представление о жизни Морелов — о том, какие у них кухни, какие блюда они едят, куда сливают воду, какими оборотами речи пользуются, — появляется иное изображение, гораздо более редкое и интересное. Не успеваешь воскликнуть, что эта красочная, выпуклая картина, до того похожая на действительность, и есть, наверно, кусок





Содержание раздела