Воннегут Курт - Фарс, Или Долой Одиночество !
Курт Воннегут
Фарс, или Долой одиночество!
Памяти Артура Стенли Джефферсона
и Норвелла Гарди, двух ангелов всей
моей жизни, посвящается.
Ромео: Пусть будет новым именем моим
любовь...
ПРОЛОГ
В настоящей вещице я ближе всего подхожу к тому, что принято называть
автобиографией. Писанину эту я назвал фарсом, потому что перед вами ни что
иное, как гротесковая поэзия положений, точь-в-точь, как те старые ленты,
на которых запечатлены Лорел и Гарди.
Книга эта - о жизни как таковой, пропущенной через мясорубку моих
собственных ощущений.
Детство мое пришлось как раз на период Великой депрессии. Я вырос на
искусстве Лорела и Гарди и был этим искусством безнадежно отравлен.
Наверное, поэтому мне не составляет труда рассуждать о превратностях
жизни, даже не вспоминая такую пустяковину, как любовь. Любовь для меня не
имеет большого значения. Что же тогда имеет значение? Удачная сделка с
судьбой!
В детстве все свободное от просмотра фильмов время я валял дурака в
обнимку с собаками. Их доброжелательность была выше всякой похвалы.
Подобный грешок водится за мной и сегодня. Собаки выбиваются из сил
гораздо раньше меня. Я могу валять дурака вечно.
Так-то вот.
Один из моих приемных сыновей как-то сказал: "Знаешь, ты ни разу не
обнял меня". В этот день ему исполнялся двадцать один год и он отправлялся
в составе миротворческих сил в леса Амазонки. Я обнял его. Мы обнялись.
Хорошее чувство: будто валяешься на ковре в обнимку с крупным догом.
Как бы я хотел, чтобы люди, которые по положению вещей просто обязаны
любить один другого, во время выяснения отношений помнили: чуть меньше
любви, чуть больше элементарной порядочности!
Элементарно порядочен мой старший брат Бернард. Он занимается
проблемами атмосферного электричества при университете штата Нью-Йорк в
Олбани. Брат вдовец, он уже вырастил трех сыновей и сейчас самостоятельно
воспитывает еще двоих. Надо отдать ему должное: делает он это совсем
неплохо.
От рождения нам с братом достались совершенно разные мозги. Бернард,
очевидно, никогда не стал бы писателем. Я ни за какие коврижки не занялся
бы наукой. Тем не менее на жизнь мы оба зарабатываем своим умом, это для
нас - нечто независимо функционирующее; просто орудие труда. При этом мы
оба ужасно безалаберны.
Как-то я пожаловался брату, что стоит мне взяться мастерить что-либо по
дому, как тут же невесть куда пропадают все инструменты.
"Счастливчик! - ответил брат. - Я-то всегда теряю сам объект работы".
Мы дружно посмеялись.
Но благодаря этим самым мозгам, мы с Бернардом принадлежим к
разветвленным искусственным семьям, что дает нам право претендовать на
родство по всему земному шару.
Он - брат ученых всего мира. Я - брат всех писателей. Мысль эта
будоражит и успокаивает одновременно. Дикое везение, ибо человеческому
существу необходимо иметь ну очень много родственников. Родственники
служат потенциальными донорами если не любви, то, на худой конец,
элементарной порядочности.
В детстве, пока мы еще жили в Индианаполисе, штат Индиана, нам
казалось, что у нас вечно будет полным-полно "естественных" родственников.
Привыкли же наши деды и прадеды, что у них, куда ни плюнь, всюду
племянники, племянницы, дядюшки да тетушки! И все они хорошо воспитаны,
упитанны, преуспевают и все хорошо говорят по-английски и по-немецки.
Да, и все они были религиозными скептиками.
В молодости они колесили по белу свету, испытывая головокружительные
приключения, но, рано или поздно, каждый из них слышал зов предков.
