Ванек Карел - Приключения Бравого Солдата Швейка В Русском Плену
Карел Ванек
Приключения бравого солдата Швейка в русском плену
С бравым солдатом Швейком мы уже знакомы по известному роману Ярослава
Гашека.
В этом романе чешский писатель простым, понятным каждому языком, с большой
дозой крепкого юмора рассказал о том, что происходит за кулисами войны.
Гашек умер, не успев рассказать о дальнейших приключениях Швейка, за это
взялся другой чешский писатель - Карел Ванек.
Роман Ванека "Приключения бравого солдата Швейка в русском плену" написан
на основании личного горького опыта писателя. В главе "На работе" он
признается читателю; "Я был также в России и жил в плену в так называемой
пленной рабочей роте..." Роман во многом биографичен.
Швейк попадает в плен к русским, со свойственной ему невозмутимостью,
никогда не теряя юмора, стойко переносит все лишения.
Попадает он в русскую деревню и в Сибирь, в лагерь для военнопленных,
потом, после окончания войны, опять возвращается в Прагу.
На русском языке роман Карла Ванека был опубликован в 1928 году тиражом
всего 5000 экземпляров и с тех пор ни разу не переиздавался. Причины
становятся понятны, как только начинаешь читать эту книгу, разрушающую
многие въевшиеся в сознание стереотипы. Сегодня огромен интерес к прошлому
нашей страны, а особенно к событиям 1917 года. Книга Карла Ванека дает
возможность посмотреть на Россию тех лет, на события в мире с неожиданной
точки зрения - глазами австрийского военнопленного, чешского солдата.
В выходных данных этой книги не случайно отсутствует фамилия переводчика,
- выполнивший эту работу литератор обозначен в издании 1928 года только
инициалами - "М. С.". При переиздании сделаны незначительные изменения,
исправлены проскочившие в первом издании ошибки, устранены неточности в
обозначении географических названий и написании имен исторических
личностей.
Надеемся, что книга Ванека и сегодня будет читаться с интересом.
Издательство "Братство"
ШВЕЙК ИЗУЧАЕТ РУССКИЙ ЯЗЫК
То обстоятельство, что испуганная корова расторгла связь между бравым
солдатом Швейком и императором, за которого Швейк воевал, не оказало
никакого влияния на душевное равновесие солдата.
Окруженный русскими, шел он в плен навстречу неизвестному так спокойно,
беззаботно и доверчиво, словно отправился за сосисками к завтраку.
Его ничуть не удивляло, что идет он от этапа к этапу, что все время
меняются конвойные, что ведут его все дальше и дальше. Он брал у конвойных
хлеб, пил их жидкий чай и на вопросы, которых не понимал, отвечал приятной
улыбкой и нежным, греющим взглядом голубых глаз.
Ему даже было приятно, что его снова окружали только солдаты, которых он
постоянно сравнивал со знакомыми из своего батальона.
Когда какой-то бородач, раньше шедший с ним рядом, съел в деревне целый
каравай хлеба, запив его четырнадцатью чашками чая, Швейк вспомнил о
Балуне и почтительно сказал конвойному:
- У нас тоже был один такой; он поедал столько же, как ты. Звали его
Балун; не доводишься ли ты ему родственником? У того тоже был желудок, как
пожарная кишка, и тот перед тобой, русский обжора, не ударил бы лицом в
грязь! Тот бы тебе, приятель, показал, на что способен австрийский солдат!
В ответ на эту речь, как и все другие замечания Швейка, солдат покачивал
одобрительно головой и говорил: "Да-да-да!" или "Хорошо", а Швейк,
заканчивая разговор, прибавлял со вздохом:
- Да-да-да, хорошо, да-да-да. Если бы ты, глупец, умел говорить по-чешски
или по-немецки, я бы тебя понимал. А то бормочешь, а я ни слова не пойму.
Эх ты
