Брэдбери Рэй - Шлем
Рэй БРЭДБЕРИ
ШЛЕМ
Бандероль пришла после полудня. Мистер Эндрю Лимен встряхнул ее и
сразу догадался, что там: оно зашуршало, словно большой волосатый
тарантул.
Наконец, собравшись с духом, он снял обертку и откинул крышку с белой
картонной коробки. Оно лежало на белоснежном парчовом ложе, щетинистое и
столь же безличное, как пружины в старом диване. Эндрю Лимен усмехнулся.
- Индейцы пришли и ушли, а это осталось, как напоминание, как угроза.
Ну... Давай!
И он натянул на бритую голову блестящий черный парик. Потом
притронулся к нему - так прикасаются к шляпе, приветствуя знакомого.
Парик сидел на удивление хорошо, а главное - прикрывал черную круглую
вмятину над бровью. Эндрю Лимен внимательно осмотрел незнакомца в зеркале
и завопил от радости:
- Эй, ты, там, как тебя зовут? Похоже, я встречал тебя на улице, но
теперь ты выглядишь получше. Почему? Потому что этого больше нет, не видно
проклятой дыры, никто не догадается, что она была вообще. С Новым годом,
дружище, вот что это значит, с Новым годом!
Он ходил и ходил по небольшой своей квартире, улыбался кому-то, с
кем-то раскланивался, но все не решался открыть дверь и явить себя миру.
Он снова подошел к зеркалу, скосил глаза, рассматривая в профиль человека,
который подошел к зеркалу с другой стороны, и все время улыбался,
потряхивая новой шевелюрой. Потом, все еще усмехаясь, сел в
кресло-качалку, усмехаясь, попытался читать "Еженедельник Дикого Запада" и
"Удивительный мир кино", но все никак не мог унять свою правую руку: она
то и дело робко вползала по лицу, чтобы потрогать завитки новых волос.
- Разреши-ка угостить тебя, дружище!
Открыв обшарпанную аптечку, он три раза глотнул прямо из бутылки.
Глаза увлажнились, и он совсем было собрался отломить жевательного табаку,
но вдруг застыл, прислушиваясь.
Из коридора донесся шелест, словно мышка пробежала по истертому
ковру.
- Мисс Фрэмуэлл, - шепнул он зеркалу.
В одно мгновение парик отшутился в своей коробке, словно он сам
спрятался там, испугавшись. Эндрю Лимен захлопнул крышку, лоб покрылся
испариной - и все это от одного звука женских шагов, легкого, как лепет
летнего ветерка.
Покраснев, он на цыпочках подошел к заколоченной двери в стене,
прижался к ней своей изуродованной головой. Он слушал, как мисс Фрэмуэлл
отпирает свою дверь, как притворяет ее за собой, как легко ходит по своей
комнате среди колокольчиков китайского фарфора и перезвона ножей в обычной
предобеденной круговерти. Потом он отступил от двери - закрытой,
захлопнутой, запертой и забитой четырехдюймовыми стальными гвоздями.
Ночами Лимен часто вздрагивал в своей постели: ему казалось, что он
слышит, как мисс Фрэмуэлл тихо вытягивает один гвоздь за другим, как
отодвигается задвижка, скользит вбок язычок замка... Вот это чудилось ему
в преддверии сновидений.
С час или около того она шелестела чем-то в своей комнате. И
сгустилась тьма. И взошли звезды и воссияли. И он подошел к ее двери, и
ему подумалось, что она, наверное, сидит на крыльце или гуляет в парке.
Там она могла бы распознать его третий глаз, слепой и всегда открытый,
только на ощупь, пробежав пальцами по его лицу, словно по азбуке Брайля.
Но маленькие белые пальцы никогда не протянутся к этому шраму через тысячи
миль. Он ей так же безразличен, как оспины на лунном диске. Эндрю Лимен
споткнулся о корешок "Удивительных научных рассказов". Фыркнул. Возможно,
если она вообще когда-нибудь подумает об этой ране, ей представится, будто
давным-давно прилетел мете
