Брэдбери Рэй - Генрих Девятый
Рэй Бредбери
Генрих девятый
- Вот он!
Два человека подались вперед. Вертолет вместе с сидящими
в нем людьми наклонился. Линия берега стремительно
приближалась.
- Нет. Только камень с пятнами мха.
Летчик поднял голову. Это был сигнал, что вертолет идет
вверх, разворачивается и быстро улетает. Меловые утесы
Дувра исчезли. Они неслись над зелеными лужайками,
подаваясь вперед и назад, гигантская стрекоза, пожелавшая
обозреть подданных зимы, уже посеребривших свои торчащие
травинки.
- Стоп! Здесь! Снижаемся!
Вертолет пошел вниз. Стала видна трава. Второй человек
с ворчаньем толкнул в сторону прозрачный верх вертолета и,
словно его самого требовалось смазать, осторожно спустился
на землю. Он побежал. От ветра у него тотчас перехватило
дыхание, замедлив бег, он с усилием выкрикнул:
- Гарри!
Его крик заставил бесформенную кучу впереди на склоне
приподняться и пуститься наутек.
- Я ничего не сделал!
- Это не полиция, Гарри! Это я! Сэм Уэллес!
Старик впереди побежал медленнее, потом остановился,
застыв на круче над морем, придерживая длинную бороду обеими
руками в перчатках.
Сэмюэл Уэллес, задыхаясь, с трудом подтащился и встал
сзади, но не дотронулся до Гарри, опасаясь, что тот
обратится в бегство.
- Гарри, дурень набитый. Сколько недель я гоняюсь за
тобой. Боялся, не найду.
- А я боялся, найдешь.
Гарри, глаза которого были плотно закрыты, теперь открыл
их, со страхом взглянув на свою бороду, перчатки, а потом и
на своего друга Сэмюэла. Так они и стояли здесь, два совсем
седых старика, закоченев от холода, в декабрьский день на
голом каменистом склоне. Они так давно знали друг друга,
столько лет, что понимали друг друга с полувзгляда. И
потому их уста и глаза были схожи. Они могли быть
умудренными годами братьями. Разве что в человеке, только
что отделившемся от вертолета, было нечто слегка необычное.
Под его темной одеждой угадывалась явно неуместная здесь
пестрая гавайская спортивная рубашка. Гарри старался не
глядеть на нее.
В этот момент, как бы то ни было, глаза обоих
увлажнились.
- Гарри, я прилетел предупредить тебя.
- Не стоит. Почему ты думаешь, что я прячусь? Сегодня
последний день?
- Да. Последний.
Они стояли и думали об этом.
Завтра Рождество. А сегодня днем в канун Рождества
уходят последние корабли. И Англия, одинокая каменная скала
в необозримой морской стихии, станет мраморным монументом
самой себе, где только дождь будет оставлять свои следы, а
мгла окутывать своей пеленой. Завтра только чайки будут
владеть островом. И мириады бабочек-данаид устремят в июне
свой порхающий полет к морю.
Гарри, неотрывно глядя на линию прибоя, сказал:
- Что, к заходу солнца все набитые дурни отчалят отсюда?
- Похоже, дела обстоят так.
- Страшные дела. А ты, Сэмюел, прилетел умыкнуть меня?
- Полагаю, что-то вроде этого.
- Полагаешь? О Господи, Сэм, неужели ты не узнал меня за
пятьдесят лет? Разве ты не мог догадаться, что я хотел бы
остаться последним человеком во всей Британии, хотя нет, ей
больше подходит называться Великобританией.
Последний человек в Великобритании, думал Гарри, Господи,
внемли! Он звонит. Это большой колокол Лондона доносится
все время сквозь моросящие дожди до того странного дня и
часа, когда последний, самый последний, кроме одного,
обитатель покинет этот отеческий холм, эту тронутую
умиранием зелень в море холодного света. Последний!
Последний.
- Сэмюел, слушай. Моя могила готова. Я не хочу
оставлять ее.
- Кто положит тебя в нее?
- Я сам, когда пр
