Бренчли Чез - Башня Королевской Дочери
Чез Бренчли
Башня Королевской Дочери
Cher a tort ses fieuz saiziz;
Bien et devums aveir dolur,
Cher la fud Deu primes servi
E reconnu pur segnuur.
Песня крестоносцев, ок. 1143 г.
Что бы ни говорила церковь, что бы ни считал народ, но Королевство создали
младшие сыновья, безземельные и обделенные.
Они уже сами стали отцами, и их безземельные младшие сыновья обращали
взоры на север, на восток и на запад, ибо тесной перчаткой было для них
Чужеземье, и не было для них нерушимых границ - ни внутренних, ни внешних.
"Королевство Молота" - так они называли свою страну в бесконечных беседах
на полночных пирах в замках своих отцов, и не столько за ее очертания, сколько
от нетерпеливого желания увидеть, как ударит этот молот, выбивая новые земли
для своих сыновей.
Однако церковь проповедовала довольство, и ее служители повторяли: "У нас
есть то, за чем мы пришли сюда", а отцы проповедовали осмотрительность и
осторожность, говоря; "У нас есть ровно столько, сколько мы в силах удержать".
А самые мудрые среди них, церковники, отцы, младшие сыновья - или дочери,
- видели свою страну такой, какой она была, и знали, что Королевство даже не
едино, есть только единый Король да пустые клятвы верности. Слишком они были
неуживчивы, эти изгнанники, эти семьи, позабывшие о родстве, и вместо
Королевства были четыре провинции - четыре и еще одна, но закрытая навеки;
Свернутая и не называемая, вырезанная из карт и памяти. Вечно грызущиеся между
собой провинции, вечно воюющие с окружающим миром.
Нет, говорили мудрейшие, так долго не протянется. Так не выжить. Еще, быть
может, лет сто, и Чужеземье падет. Сто лет, и не больше...
Часть первая
ПУТЬ В РОК
1
СМЕРТЕЛЬНО ЖАРКИЙ ПОЛДЕНЬ
"Зачем нам Аскариэль?" - не в первый уже раз подумал Маррон, вслед за
товарищами преклоняя колени в Зале Королевского Ока. Зачем его бесконечные
предки сражались и умирали ради обладания золотым городом, мечтой жрецов и
королей, если и без того оказывалось, что он у них в руках? Когда все мечты,
все смерти и даже сама Великая Цель могли появиться в пустой сырой комнате,
высеченной в камне, в комнате, где толстый потный монах посреди толстых
запотевших стен вызывает настоящие чудеса с помощью всего одной свечки и
заклинаний?
Конечно, подобные мысли были ересью. Следовало покаяться в них и понести
должную епитимью, однако Маррон совсем недавно прибыл издалека, из гораздо
более спокойной благословенной страны, где магия исчерпывалась сменой времен
года. Он был ошеломлен чудесами, в голове непривычно шумело, слова и мысли
выскакивали непроизвольно, и он решил, что обе души Бога его простят.
Кроме того, только вчера отряд сжег целую деревню еретиков, и Маррон
боялся исповедника.
Он помнил, что даже тогда, в жаркой спешке, под невыносимой слепящей жарой
все воспринималось как праздник. Это не было исполнением Божьей воли, нет,
просто надо было как-то выплеснуть сумасшедшую радость от окончания долгого
пути, от того, что новый дом уже виден впереди. Слишком долго они жили в
седлах, слишком рано пришлось высадиться на берег из-за бури, они много дней
подряд ели одни сухари, спали на пыльной земле и все шли и шли вперед.
Яростное солнце чужих холмов жгло тела, и кожа спекалась, как дорога, по
которой стучали копыта коней. Закипела ярость старых обетов, а залежавшиеся в
ножнах мечи запросились наружу, словно их обуревала та же жажда, что и людей.
И вот как-то утром фра Пиет увел их с дороги, пообещав приход в замок к
завтрашнему закату и работу
