Бредель Вилли - Патер Бракель
ВИЛЛИ БРЕДЕЛЬ
ПАТЕР БРАКЕЛЬ
Рассказ
Сокращенный перевод с немецкого Л. МАКОВКИНА
"Si Deus nobiscum - Quis contra nos!" ("Если с нами бог, то кто против
нас!"). Эти слова выбиты на могильной плите патера Жана Франсиса Бракеля в
церкви Сен-Пьер...
13 октября 1914 года немецкие части вступили в Зеебрюгге.
Приветствовать их вышел один только католический священник - патер Бракель.
Он представился командиру и на вопрос о настроении населения выразил
желание поговорить с господином капитаном с глазу на глаз. Менее часа
спустя были арестованы сапожник Луи Габелен, старый Этьен Валенкур и
адвокат Зиверт Хоогбрек; первые двое - известные в городе социалисты,
адвокат - фламандский националист.
Возбуждение первых военных недель скоро улеглось и забылось: война
стала буднями. По праздникам верующие маленького городка шли в церковь и,
ища утешения, внимали словам патера Бракеля, а подростки, игнорируя все
родительские запреты, собирались в послеобеденные часы на базарной площади
возле немецкого военного оркестра.
Даже когда в Зеебрюгге пришли германские морские части и принялись
восстанавливать и расширять портовые сооружения, это вызвало любопытство и
волнение лишь на первые несколько дней, а затем тоже стало повседневностью.
При расквартированных в Зеебрюгге морских частях было трое армейских
офицеров, вне всякого сомнения не принадлежащих к штабу коменданта города
капитана фон Люрхова. Факт, который, впрочем, менее всего тревожил
воображение жителей.
Патер Бракель, мужчина лет пятидесяти, жил тихо и уединенно. Он был
единственным духовным лицом в городке, и его проповеди очень любили. Многие
из тех, кто до войны вовсе не выказывал религиозного рвения, стали в это
мрачное время регулярными посетителями церкви, и когда погожими вечерами
патер совершал прогулки по городу, его почтительно приветствовали со всех
сторон.
В один из августовских дней 1915 года патер явился к капитану фон
Люрхову в отель "Европа", где размещалась городская комендатура. Он
сообщил, что его посетил агент французского генерального штаба и попросил
передавать сведения о том, что происходит в Зеебрюгге. Чувствовалось, что
патеру, хранившему внешне холодное спокойствие, нелегко было сдерживать
свой гнев и возмущение этим бесстыдным предложением. Он объяснил капитану,
что церковь не участвует в войне, а его молитвы в равной степени
распространяются как на немецких католиков, так и на французских.
- Ваше преподобие, неужели вы его прогнали? - спросил капитан.
- Напротив, господин капитан, я договорился с ним о новой встрече на
завтра.
Капитан фон Люрхов не удержался, чтобы не преподнести эту важную
новость лично подполковнику Хагебергу, несмотря на то, а может быть, как
раз именно потому, что тот был ему глубоко антипатичен. Излюбленные
высокопарные рассуждения подполковника никак не вязались с его
мелкобуржуазным происхождением и еще меньше, как находил капитан, с его
служебной деятельностью. Итак, в Зеебрюгге проник агент французского
генерального штаба. Надменный плебей сделает большие глаза и разбушуется:
фон Люрхов заранее позлорадствовал.
Однако подполковник Хагеберг не удивился и не разбушевался, а встретил
это сообщение в высшей степени сдержанно. Он потер свои широкие, мясистые
руки с чванливо поблескивающими перстнями на пальцах и сказал:
- Итак, патер чист.
- Я это знал и раньше, - раздраженно сказал капитан.
- Вы - да, - возразил подполковник. - Я - нет!
- Прикажете взять французского агента? - спросил капитан.
