Брауэр Уильям - Ход Белых
Уильям Брауэр
Ход белых
(русский перевод) Владимир Крутиков
Шахматы - это было все, в чем еще находил что-то интересное Айра
Беннетт. Он понял это, проснувшись утром в тот день, когда ему исполнилось
семьдесят восемь лет. Странно, подумал он, что игра (даже если это
величайшая из игр) может казаться такой важной для старого человека,
прикованного к больничной постели - человека, которому жить-то осталось,
пожалуй, всего несколько недель.
Но к этому времени возраст и неотступные боли в желудке дружными силами
победили в нем интерес к чему бы то ни было другому. И вот шахматы стали для
него последним, на чем он еще мог сосредоточиться; само их существование
было единственным фактом, доставлявшим ему явное удовольствие. Когда он
играл или когда думал об этой игре, ему удавалось время от времени отвлечься
от своей боли.
Айра Беннетт был очень сильным шахматистом. Он любил эту игру с
детства. "Красивейшая из абстракций" - называл он ее. Самые ранние его
воспоминания были, как он смотрел партии, играемые дедом. Глядя через плечо
Джосайи Халфиша Беннетта и час и два подряд, он выучил все ходы, когда ему
было семь. Вскоре он уже просиживал целые дни за шахматными книгами
почтенного джентльмена, один в своей комнате, забывая обо всем на свете.
Никто в семье не ожидал реакции Айры, когда в день его восьмилетия
дедушка подарил ему небольшой комплект собственных шахмат. Мальчик застыл
как в трансе; он не мог оторвать глаз от доски и фигур, как женщина,
любительница драгоценностей, не может оторваться от роскошного ожерелья. В
этот вечер Айра поразил всех домашних, разыграв по памяти партию в
шестьдесят пять ходов между Гунсбергом и Чигориным. Даже его родители, сами
не игравшие, отметили необыкновенную одаренность ребенка. Несколько дней
спустя Айра, еще по-детски шепелявя, так блестяще истолковывал партию
Тарраш-Блэкберн, что дед начал называть его не иначе как "маленький Морфи".
Такая честь приводила мальчика в неописуемый восторг.
Пожилой человек и мальчик были бесконечно счастливы, играя между собой,
но наступившая зима принесла с собой смерть Джосайи Беннетта и полное
забвение таланта Айры. Единственный человек в его семье, а то и единственный
во всем штате Нью-Гэмпшир, кто мог бы растить этот замечательный талант,
сошел со сцены. Айре было суждено учиться всему, что он мог, самостоятельно.
Среди ровесников и коллег не находилось ни равных соперников, ни тех,
кто разделял бы его интересы. За все годы детства и учебы, а потом
адвокатской карьеры в Уиллоумонте, Айра встретил несколько человек, умевших
хорошо играть, но не было ни одного, кто мог бы оценить блистательность его
игры. Только делая слабые ходы, хитроумно замаскированные, чтобы не вызвать
подозрение даже самых лучших оппонентов, удавалось Айре создать интересные
положения. Никто, кроме него, не знал - а если бы и знал, то вряд ли обратил
бы на это внимание - что Айра может разыграть по памяти (не видя ни доски,
ни фигур) более двух сотен знаменитых партий.
Десятилетия начали пролетать с такой же быстротой, как когда-то
проходили годы, и "обязанности" оставляли мало времени захватывающим
поединкам на доске. За всю свою жизнь он не встретил ни одного знаменитого
шахматиста и ни разу не участвовал в турнирах.
Нет, судьбой не было назначено, чтобы Айра Беннетт стал гроссмейстером,
но шахматы питали его воображение из года в год. Игра была его сокровищем,
которое никто не мог видеть. Он был рад чувствовать свою близость великим
мастерам,
