Браун Гюнтер & Йоханна - Логическая Машина
Гюнтер Браун, Йоханна Браун
Логическая машина
36 апреля - механический бухгалтер, естественно, запомнил эту дату -
фрейлейн Аделаида Брун, архитектор, подъехала к нашему бюро в своей
прозрачной машине. На ней было прозрачное платье из пернильной шерсти, а
тело ее было фиджи-коричневого цвета (это запомнил не только механический
бухгалтер, но и я сам), и к этому цвету кожи очень шел мягкий оттенок ее
пышных фиджи-каштановых волос (за него она должна благодарить фирму
"Флорена", довольно старое народное предприятие, основанное в
достопамятные времена, когда не было множества оттенков коричневого цвета
- "прери", "галапагос", "карфаго", "мамайа", и как там они все называются.
Но сейчас речь не о них, а о машине, которую фрейлейн Брун с моей помощью
внесла в наше бюро, машине из числа тех, что умеют мыслить куда логичнее,
чем человек, причем особое ее преимущество состоит в том, что она умеет
мыслить вслух - правда, человек это тоже умеет. Но мы сейчас еще не
находимся на такой ступени развития, чтобы считать это стопроцентным
преимуществом.
Итак, с логической машиной можно беседовать. В таком, например, духе:
"Прозрачно ли непрозрачное платье?"
Она ответит: "Непрозрачное платье не прозрачно, ибо непрозрачное платье
непрозрачно". Это, правда, не открытие мирового значения, но для машины
уже кое-что. Кто скажет, был ли неандерталец способен к таким
умозаключениям? Понятное дело, машину сконструировали отнюдь не для
выведения умозаключений, она всего лишь счетная машина, как и сотни ее
сородичей. Разве что умеет разговаривать.
Машина, которую привезла нам фрейлейн Брун, на вопрос, синего ли цвета
зеленый, дала, к сожалению, не обычный ответ: "Зеленый - это не синий, ибо
зеленый - это зеленый", а начала трезвонить и кричать; "Нелогично!" И так
она реагировала на любой вопрос, о чем бы ее ни спросили. Она даже не
могла решить, сколько будет, если 256.478.274.652.647.587 разделить на
4.645.387 и умножить на корень квадратный из 1.876.974, а ведь это
простая, даже примитивная задача, с которой машины ее типа справляются
играючи. Она только истерически звонила и кричала "Не-ло-гич-но!"
Я осмотрел ее для порядка. Все тщетно. Но когда я тронул один проводок,
меня ударило. Машина зазвонила и закричала: "Нелогично!" Я на всякий
случай сел. Удар не из самых слабых, хотя машина и не была под током. Вот
ведь нервная какая!
Ее хозяйка, архитектор Аделаида Брун, как-то еще раз приехала в наше
бюро и сказала: "Просто не знаю, что такое с машиной, не хочет больше
работать, и все тут". И, прежде чем удалиться в своем прозрачном
автомобиле, в конце коридора, перед самым лифтом, она повернулась и
просительно улыбнулась. Она явно была не из тех, кто ощетинивается, как
только ты к ним приблизишься.
В конце концов я отправил машину в Отдел машинных психозов к моему
коллеге Михаэлу, пожилому мужчине с бородой по колено, человеку весьма
непрактичному в быту, но пользующемуся всеобщей любовью, как и все
непрактичное в наш век полной рационализации.
Михаэл спросил машину: "Какие ты знаешь дроби?", и - чего еще можно
было ожидать? - она принялась безостановочно звонить и кричать
"Не-ло-гич-но!"
- Что ты намерен предпринять? - спросил я Михаэла.
Сначала он вынес из комнаты попугая, которого нам подарили товарищи из
Коста-Рики.
- Меня не устраивает, - объяснил он, - если и попугай станет целыми
днями кричать "Не-ло-гич-но!" Потом его ни за что не отучишь. В конце
концов я всего лишь психиатр машин... - Потом он обрат
