Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Бонд Нельсон - Книжная Лавка


НЕЛЬСОН БОНД
Книжная лавка
Перевел с английского Александр МИРЕР
В тяжкой духоте нью-йоркского лета не было сил работать. Квартира Марстона
смахивала на печь для обжига кирпича. Два часа назад он содрал с себя
пропотевшую рубаху и уселся перед пишущей машинкой, но сейчас, после всех
трудов, ему нечем было похвастаться, кроме десятка скомканных, скрученных в
шар листов бумаги "люкс" в мусорной корзине и на полу.
- Проклятые романы! - бурчал Марстон. - И чертовы издатели с их
окончательными сроками! И жара туда же...
Он потной рукой сгреб со стола стопку белых и желтых листков и злобно их
перебрал. Отличная идея - сюжет этого романа. Марстон перечитал три готовые
главы. Хорошая работа, один из лучших его трудов. "Мелкая сошка" -
психологическое повествование о человеке, позволившем себя сокрушить. "Не
звезды, милый Брут, а сами мы виновны..."*
Неплохая тема. И пока что работа хороша. Но...
Проклятая жара! Убийственное, сверхъестественное пекло. Марстон осознал -
с внезапной вспышкой раздражения, - что он болен. Физически болен. И он
сдался. Бросив последний отчаянный взгляд на белый лист, застрявший в машинке,
встал на ноги. Внезапно его зашатало, в глазах появились черные круги - всего
на секунду, но он успел испугаться.
Пока он сидит здесь, не будет ничего, кроме мучений. Снаружи тоже жарко,
но там возможен хоть намек на ветерок, дующий с реки вдоль тенистых улиц.
Марстон надел рубаху, пиджак и вышел из дома.
Он не думал, что книжный магазин именно здесь, - действительно, совсем об
этом не помнил, пока вдруг не увидел его впереди, в пяти шагах. Только тогда
он сообразил, что несколько раз проходил мимо этой лавки, собирался в нее
зайти и со вкусом просмотреть книги, но всегда мешали какие-нибудь дела.
Вид у магазинчика был явно неприглядный. Древний, затхлый, с единственной
привлекательной чертой - легкой аурой тайны, обычно висящей в таких темных и
неприбранных помещениях. Как давно магазин здесь существует, Марстон не имел
ни малейшего понятия. Торговля, по-видимому, шла скверно, поскольку из
десятков прохожих никто даже головы не повернул, чтобы взглянуть на пыльную
витрину.
Впервые он увидел эту лавку примерно год назад, когда они с беднягой
Татчером проезжали мимо на автобусе. Татчер был второразрядным поэтом, не
слишком хорошим, но влюбленным в поэзию. Он с назойливым энтузиазмом
рассказывал Марстону о своем последнем шедевре, почти готовом к выходу в свет.
"Совсем скоро, дружище. Еще несколько строф, и готово, несу к издателю. Это
хорошая вещь, Марстон. Да-да, понимаю, я как будто хвастаюсь, но писатель
имеет право сказать, хороша или дурна его работа. Эта не похожа на все, что я
делал прежде. Поэзия нынешнего дня. Настоящая поэзия..."
Тон у него был патетический и напористый. Марстон пробормотал: "Конечно,
Татчер, я и не сомневаюсь". Поэт провозгласил: "А я уверен! Я это назвал
"Песнями нового века". Они сделают мне имя. До сих пор я был заурядным
рифмоплетом, но эта книга создаст мне репутацию. И если я не прав... Ох..."
Поэт внезапно умолк. Марстон взглянул на него и вспомнил, что у Татчера,
по слухам, не очень хорошее здоровье. В тот день он выглядел совсем скверно:
белое лицо, не по-хорошему темные и запавшие глаза. Марстон спросил: "Что с
вами, старина? Вам дурно?". Тот справился с собой, проговорил со слабой,
извиняющейся улыбкой: "Нет... нет, все в порядке", - и поднялся. Слишком
резко, как показалось Марстону. "Я в порядке, большое спасибо, - повторил
Татчер. - Просто в





Содержание раздела