Боллард Джеймс - Белая Женщина, Белая Птица
Джеймс Боллард
Белая женщина, белая птица
По утpам тела мертвых птиц сверкали во влажном свете, заливавшем
болота, серые перья свисали, словно павшие наземь- на воду- облака. Каждое
утро, выходя на палубу сторожевика, Криспин видел птиц. Они лежали в ручьях
и протоках, там, где умерли два месяца тому назад; медленное течение давно
промыло их раны. И каждое утро он смотрел, как жившая в доме под обрывом
женщина идет по берегу реки, по узкой прибрежной полосе, мимо лежащих у ее
ног огромных- больше кондора- птиц. Она двигалась среди них, иногда
наклонялась, чтобы выщипнуть из распростертого крыла перо, а Криспин смотрел
на нее с мостика сторожевика. Под конец этой прогулки, когда она шла через
мокрый луг назад, к своему пустому дому, руки ее были полны огромных белых
перьев.
Первые дни Криспина странным образом раздражало то, как эта незнакомая
ему женщина спускалась на берег и невозмутимо грабила мертвых птиц, вырывая
их перья. Хотя по берегам реки и в окружавших заливчик, место стоянки его
корабля, болотах лежали многие тысячи этих мертвых созданий, Криспин все
равно относился к ним с чем-то вроде собственнического инстинкта. Это же он,
он сам, почти в одиночку, перебил их в тех последних кошмарных сражениях,
когда птицы поднялись со своих гнездовий на побережье Северного моря и
напали на сторожевик. Это его, его пулю, подобно драгоценному камню, несла в
сердце каждая из этих невероятных по своим размерам тварей- по большей части
здесь были чайки и глупыши, иногда буревестники.
Глядя, как женщина пересекает заросший газон по пути к своему дому,
Криспин снова вспомнил лихорадочные часы перед последней, безнадежной атакой
птиц. Это теперь она представлялась безнадежной, теперь, когда их трупы
мокрым лоскутным одеялом покрывали промозглые Норфолкские болота. Тогда,
каких-то два месяца тому назад, когда небо над кораблем потемнело от
бесчисленных птичьих силуэтов, как раз Криспин-то и расставался со всякой
надеждой.
Огромные, больше человека, с крыльями по двадцать и более футов в
размахе, они затмевали солнце. Криспин как бешеный носился по проржавевшей
железной палубе, сбитыми в кровь руками таская ящики с патронными лентами,
вставляя эти ленты в пулеметы, а тем временем Квимби, дебильный молодой
парень с фермы у Лонг Рич, которого Криспин уговорил пойти к себе
заряжающим, бормотал что-то невнятное и, подпрыгивая на своих с рожденья
изуродованных ногах, пытался спрятаться от несущихся сверху огромных теней.
Когда птицы начали пикировать и небо огромной белой косой обрушилось на
него, Криспин едва успел пристегнуться к пулеметной турели.
И все-таки он победил, сперва уложив очередями в болото первую волну,
устремившуюся на корабль подобно белой армаде, а затем перенеся огонь на
вторую группу, на бреющем полете бросившуюся на него сзади, со стороны реки.
На бортах корабля, повыше ватерлинии, так и остались вмятины от ударов их
тел. В самый разгар битвы птицы были везде, крылья их, словно заходящиеся
криком кресты, резали небо, тела прорывались сквозь такелаж и тяжело
обрушивались на палубу вокруг Криспина, а он разворачивал тяжелые стволы от
упора до упора и стрелял, стрелял. И не раз, и не два Криспин оставлял
всякую надежду, проклинал тех, которые бросили его на этой ржавой развалине
один на один с кошмарными птицами, вынудили его даже Квимби платить из
своего собственного кармана.
Но позднее, когда казалось уже, что битва эта длится вечность, когда
небо было все еще полно птиц, а боеприп
