Бок Ханнес - Корабль Чародеев
Ханнес Бок — Корабль чародеев
ГЛАВА I
Ночной кошмар отступил, но качка не прекращалась, как и этот странный назойливый звук, похожий на позвякивание миллионов бутылок.
Он чувствовал только сильную боль — все тело горело, как будто его высекли или ошпарили. Тусклый свет, проникавший сквозь воспаленные веки, заставил открыть глаза. И тотчас нахлынула слабость, словно вампир из ночного бреда высосал все силы и бросил здесь умирать.
Сморщившись от боли, он попытался поднять онемевшую руку, чтобы прикрыть лицо, но не смог и снова закрыл глаза. Жаркий солнечный свет, казалось, давил всем весом раскаленных добела лучей. Где же он все-таки находится?
Человек снова осторожно приоткрыл глаза. Покачивало. Невольно представилось, что он лежит в колыбели гигантских ладоней.
Его ослабшая рука соскользнула вниз и оказалась в ледяной воде. Он передернул плечами, и тут же застывшая кровь хлынула к венам, постепенно возвращая его к жизни. Вода?
Попытка сесть отняла последние силы. Тяжело дыша от напряжения, он с трудом поднял голову и, скосив глаза, огляделся. Это движение сопровождалось странным потрескиванием.
Он лежал на деревянной платформе, белой от сверкающей соли, а голова покоилась на спутанных, высохших морских водорослях, которые и шуршали при каждом движении. Интересно, где одежда? Итак, он плывет на жестком, пропитанном солью куске дерева, а вокруг — только лениво шевелящаяся вода, сливающаяся на горизонте с небом.
Как он оказался на этом обломке крушения, на этом плоту? Силясь что-либо вспомнить, человек нахмурился, и от этого незначительного движения лицо, казалось, пронзили сотни иголок. Он кое-как доволок руку до лба и прикрыл его.
Видимо, лежал он так уже давно, если солнце спалило кожу до волдырей.
Постепенно возвращались силы. Сжав зубы, он оперся на локоть, перекатился и сел. Теперь уже ничто не мешало осмотреться. Открывшаяся картина была малоутешительна.
Журча и подпрыгивая, бесконечная рябь, словно играя и дразнясь, мягко подталкивала плот.
Растерянный, он поднял голову. Изнуряющая жара не давала вспомнить что-то, но что? Это «что-то» постоянно ускользало. «Ну и пусть, — решил он. — Здесь, на куске дрейфующего дерева, по-видимому, за много миль от берега, лучше уж подумать о том, как добраться до суши, как бы далеко она ни была».
Возможно, в этом была повинна слабость, но небо казалось ему каким-то необычным — слишком синее и мерцающее, словно широкая полоса голубого света, с дрожавшим сквозь знойное марево солнцем, похожим на собственное отражение в бегущей воде.
Он поджал ноги и понурил голову под давящей тяжестью раскаленных лучей. Хотелось пить: он облизнул потрескавшиеся, покрытые солью губы, краешком глаза жадно взглянул на воду — ее не стоило даже пробовать.
Человек встал и сделал несколько неверных шагов по раскачивающемуся плоту. Да, «земля» тут не крикнешь, кругом — сколько видит глаз — вода. Сильно качнуло, и он чуть не упал.
С большой осторожностью, словно опускаясь на битое стекло, он уселся снова и тяжело перевел дух. Из груди со вздохом вырвалось рыдание. День клонился к вечеру, однако так медленно, что каждая минута казалась часом.
Лишь однажды где-то далеко большая рыба, играя, плюхнулась в воду, но больше ничто не нарушало тягостного однообразия.
На закате он лежал на животе, погрузив взгляд в глубокую черно-синюю бездну. Вдруг что-то заставило его поднять голову. По воде багровой колышущейся дорожкой текло отражение заходящего солнца. Но там, вдали, прямо под заходящим алым солнечным диском виднелось д
