Бигл-мл Ллойд - Памятник
Ллойд БИГЛ-младший
ПАМЯТНИК
1
О'Брайен вдруг осознал, что скоро умрет.
Он лежал в прочном, сплетенном из стеблей вьющихся растений гамаке, и
до него на самую малость не долетали брызги морских волн, разбивавшихся о
косу. Ласковое тепло солнца просачивалось сквозь ажурную листву деревьев
сао. Игривые порывы ветерка, благоухавшего морем, то и дело доносили до
него возгласы мальчишек, которые на косе охотились с копьями за рыбой. У
его локтя висела бутыль из выдолбленного плода с освежающим напитком.
О'Брайен мирно дремал, убаюканный ощущением довольства и покоя, как вдруг
его лениво шевелившееся в полусне сознание молнией пронзила мысль о
близости смерти, и он мгновенно проснулся.
Он скоро умрет.
Приближающийся уход из жизни взволновал его меньше, чем то, что мысль
об этом пришла ему в голову только сейчас. Момент появления на свет - это
уже первый шаг на пути к смерти, а пора младенчества О'Брайена осталась
далеко позади. Иногда он пытался подсчитать, сколько ему лет. Сто - это уж
точно, но, возможно, и все сто пятьдесят.
В этом сказочном краю, где одно время года ничем не отличается от
другого, где по ночам моросит дождь, а днем мягко пригревает солнце, где
мерилом возраста служит мудрость, трудно, не сбиваясь со счета, держать
палец на едва слышном пульсе времени. Практически невозможно.
Но О'Брайен не нуждался в календаре - он и без него знал, что
состарился. Его волосы, огненно-рыжие в молодости, поблекли и цветом
напоминали теперь покрытое пятнами ржавчины железо. После дождливых ночей
он по утрам не мог разогнуть суставов. Вокруг хижины, которую он некогда
выстроил на живописном пригорке над мысом, выросла деревня, и она все
увеличивалась по мере того, как его сыновья, внуки, правнуки, а теперь и
праправнуки приводили сюда своих жен.
Это была деревня _л_а_н_г_р_у_, деревня пламенноволосых людей, уже
прославившихся по всей планете, уже ставших легендой. Девушки мечтали
выйти замуж за сыновей огня, рыжих ли или белокурых, как аборигены, -
неважно. Самые сильные и мужественные юноши из других мест ухаживали за
дочерьми огня, и многие вопреки обычаю селились в деревне своих жен.
Жизнь О'Брайена была долгой и счастливой. Он знал, что никогда не
дожил бы до такого возраста в бешеном водовороте цивилизованного мира. Но
теперь смерть на пороге, и ему уже не суждено осуществить ту великую
мечту, которая, однажды зародившись, все больше овладевала им, пока он
окончательно не постиг главный смысл своей жизни среди этого народа.
Он резко выпрямился, погрозил кулаком небу и на языке, на котором не
говорил целую вечность, хрипло прокричал:
- Чего же вы медлите? Чего медлите?
Когда О'Брайен вышел на берег, к нему, шлепая по мелководью,
бросилась ватага мальчишек.
- Лангри! - наперебой восклицали они. - Лангри!
Мальчишки с поднятыми над головами рыбами возбужденно запрыгали
вокруг него в надежде услышать похвалу их удали.
О'Брайен указал рукой в ту сторону, где на песке у кромки воды лежало
большое каноэ, выдолбленное из ствола сао.
- К Старейшине, - произнес он.
- Эй! Поедем к Старейшине! Эгей! К Старейшине!
Оставив его, мальчишки гурьбой помчались к каноэ и затеяли драку,
отвоевывая для себя места в лодке, не рассчитанной на такое количество
пассажиров. Рукопашный бой был в разгаре, когда подошел О'Брайен. Он
восстановил порядок и отобрал в гребцы шестерых мальчиков. Остальные
бросились вслед за каноэ в волны прибоя и поплыли рядом с лодкой, то
описывая вокруг нее круги, то ныряя под днище
