Берроуз Эдгар Райс - Приключения Тарзана В Джунглях
Эдгар Берроуз
Приключения Тарзана в джунглях
I
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ ТАРЗАНА
В томной позе разлеглась Тика в тени тропического леса. Она была
обольстительна и женственно прекрасна! Так, по крайней мере, казалось
Тарзану -- человеку-обезьяне, который сидел, притаившись на нижних сучьях
дерева и не спускал с нее глаз. Если бы вы видели, как уверенно сидел он на
качающемся суку гигантского дерева в девственной чаще джунглей, если бы вы
видели его темную от загара кожу, палимую яркими лучами тропического солнца,
которое светило сквозь пышную, зеленую листву, шелестевшую над ним, -- его
стройное, мускулистое тело, приникшее к древесному стволу, сосредоточенное
выражение его склоненного вниз тонкоочерченного лица и томный блеск его
умных, серых глаз -- вы бы приняли его за воскресшего полубога античного
мира.
Вы бы не поверили, что он младенцем сосал грудь вскормившей его
отвратительной, волосатой обезьяны, и что со времени смерти его родителей в
хижине на далекой окраине джунглей, у него не было других друзей, кроме
упрямых самцов и злых самок из племени гигантских обезьян Керчака. И если б
вам удалось прочесть мысли, копошившиеся в его здоровом, нетронутом мозгу --
те тайные желания и мечты, которые проснулись в нем при виде Тики, -- вы бы
сочли историю происхождения Тарзана сплошным вымыслом. Разве мог страстно
полюбить обезьяну сын кроткой леди и гордого английского аристократа
старинного славного рода?
Тарзан и сам не знал тайны своего происхождения. Не знал, что он Джон
Клейтон, лорд Грейсток, имеющий почетное место в палате лордов. Да если б и
знал, он бы этого не понял.
Как, однако, была прекрасна Тика! Конечно, Кала была прекрасна, как и
все матери, но Тика была прекрасна по-своему -- той особой, невыразимой
прелестью, силу которой Тарзан стал смутно постигать.
Много лет Тарзан и Тика провели бок о бок. Они были товарищами в
детских играх, а Тика еще и теперь любила пошалить, тогда как ее
сверстники-самцы стали угрюмыми и мрачными обезьянами. Из всех былых друзей
детства, только они оба -- Тарзан и она -- сохранили природную свою живость
и игривость. Этим обстоятельством Тарзан (если б он стал размышлять) и
объяснил бы свое растущее влечение к молодой самке. Но сегодня, глядя на нее
сверху, с дерева, он в первый раз в жизни обратил внимание на ее красоту.
Никогда он об этом раньше не думал. Прежде, играя с нею в пятнашки или
прятки, он, как и все обезьяны их племени, восхищался лишь ее ловкостью и
быстротой в беге, ее уменьем прятаться в густых зарослях джунглей.
Тарзан стал почесываться, глубоко запустив пальцы в шапку своих темных
волос, обрамлявших его красивое, молодое лицо. Он глубоко вздохнул. Только
что открытая им красота Тики повергла его в уныние. С завистью глядел он на
мягкую красивую шерсть, покрывавшую ее тело. Свою собственную, гладкую,
коричневую кожу, он ненавидел всей силой своей души. Он и ненавидел ее, и
презирал, и питал к ней глубокое отвращение. Долгие годы он лелеял мечту,
что со временем и его гладкая кожа обрастет волосами, как у братьев его и
сестер, но теперь он уже не надеялся более. И большие зубы Тики, хотя и не
такие крупные, как у самцов, были во сто крат больше и красивее крохотных
зубов Тарзана. А ее морщинистый лоб, ее широкий, плоский нос, а ее рот!
Тарзан собрал свой рот в комочек, затем, надув щеки, принялся быстро-быстро
мигать глазами. Он, однако, ясно сознавал, что эта грубая имитация не
передает и в слабой степени подкупающей красоты и грации мимик
