Беллоу Сол - Стать Отцом
Сол БЕЛЛОУ
СТАТЬ ОТЦОМ
Перевод Л. Беспаловой
Порой в голову Рогину лезла сущая дичь. Всего тридцати одного года,
сносной внешности - черные стриженные ежиком волосы, небольшие глаза, зато
лоб высокий, открытый - Рогин был химик, ученый, и ход его мысли носил, как
правило, основательный, предсказуемый характер. Однако во вьюжный
воскресный вечер, когда этот кряжистый человек в глухо застегнутом
добротном плаще шел нелепой походкой, выворачивая носки наружу, к метро, с
ним творилось что-то странное.
Он ехал к невесте - на ужин. Прямо перед тем, как ему выходить, она
позвонила и сказала:
- Тебе придется кое-что купить по дороге.
- Что нам нужно?
- Немножечко ростбифа, это раз. Я купила сто граммов, когда
возвращалась от тети.
- Джоан, но почему сто? - Рогин испытывал острое раздражение. - Ста
граммов хватит всего-навсего на один порядочный сандвич.
- Вот поэтому тебе и придется заскочить в кулинарию. У меня не хватило
денег.
Он чуть было не спросил: "А куда подевались те тридцать долларов,
которые я дал тебе в среду?" - но вовремя спохватился.
- Мне пришлось дать Филлис деньги на уборщицу, - сказала Джоан.
Филлис, двоюродная сестра Джоан, молодая разводка, денег не считала.
Они с Джоан снимали квартиру на пару.
- Ростбиф, - сказал он. - А что еще?
- И еще шампунь, миленький. У нас весь шампунь вышел. И поторопись,
миленький. Я весь день по тебе скучала.
- А я - по тебе, - сказал Рогин, но, по правде говоря, его чуть не
весь день снедала тревога. У Рогина был младший брат, чье обучение в
колледже оплачивал он. Да и мать - ее пожизненной ренты при нынешней
инфляции и больших налогах не хватало - тоже нуждалась в деньгах. У Джоан
были долги, и он помогал ей их отдавать: она не работала. Подыскивала себе
занятие по душе. Не могла же она с ее красотой, образованием и
аристократическими повадками работать продавщицей в какой-нибудь лавчонке;
не могла она пойти и в манекенщицы (Рогин считал всех манекенщиц
самовлюбленными ломаками, и не хотел, чтобы Джоан походила на них); не
могла она и пойти ни в официантки, ни в кассирши. Кем же она могла стать?
Впрочем, что-нибудь непременно подвернется, а пока что Рогин не решался
роптать. Он оплачивал ее счета - зубному врачу, универмагу, остеопату,
терапевту, психиатру. В канун Рождества Рогин чуть не спятил. Для него
Джоан купила бархатную куртку с бранденбурами, превосходную трубку и кисет.
Для Филлис - гранатовую брошь, итальянский шелковый зонтик и золотой
мундштук. Для других друзей она накупила голландских оловянных кружек и
шведских бокалов. Далеко не все подарки были приобретены, а от рогиновских
пятисот долларов уже ничего не осталось. Он не показывал, как ему тяжело:
слишком любил ее. Считал, что по-человечески она куда лучше его. Деньги ее
никогда не беспокоили. Характер у нее был прелестный - неизменно
жизнерадостная, она вовсе не нуждалась в психиатре. И к психиатру ходила
лишь потому, что Филлис лечилась у психиатра и это раззадорило ее
любопытство. Ей никак не хотелось отставать от родственницы, чей отец нажил
миллионы на торговле коврами.
Пока Рогин ждал, когда продавщица завернет бутылочку с шампунем, его
вдруг осенила мысль, причем очень ясная: в жизни, куда ни кинь, всюду -
деньги, точно так же, как в смерти всюду - земля. Напластование - всеобщий
закон, каждый следующий пласт давит на предыдущий. Кто свободен? Никто. Над
кем ничто не тяготеет? На всех что-то давит. Даже скалы, земные воды,
звери, мужчины, дети - все несут свое бре
