Беллоу Сол - Рассказы
Сол Беллоу
Рассказы
РУКОПИСИ ГОНЗАГИ
Кларенс Файлер сошел с Андайского экспресса на Мадридском вокзале в
застегнутом под самое горло, падающем мягкими складками, долгополом,
бутылочного цвета пальто. Вечерело, шел дождь, и вокзал с его толчеей и
тусклыми оранжевыми пятнами фонарей окутали тьма и гам. Поджарые, похожие на
лошадей испанские паровозы с визгом выпустили пар, пассажиры торопливо
протискивались в узкие ворота. Носильщики, гостиничные зазывалы осаждали
Кларенса: светлая бороденка, голубые глаза, шляпа с едва намеченными полями,
долгополое пальто и ботинки на каучуковом ходу - все свидетельствовало, что он
иностранец. Однако он нес свой чемодан сам, к их услугам не прибегал. Кларенс
был в Мадриде не впервые. Старый лимузин примчал его в Pension "La Granja",
где он заранее зарезервировал комнату. Лимузин этот, по всей вероятности,
раскатывал по мадридским бульварам еще до рождения Кларенса, но как механизм
он и поныне восхищал. С заднего сиденья - погруженного в полумрак, просторного
- окна лимузина казались застекленными дверцами старинной горки; Кларенс с
удовольствием прислушивался к рокоту отличного старого мотора. Где еще,
скажите, можно вот так вот прокатиться в такой вечер да по такому городу?
Кларенс обожал испанские города, вплоть до самых бедных и унылых, а больше
всего волновали его душу столицы. Впервые он приехал в Испанию студентом, по
сути, мальчишкой - он тогда изучал испанскую литературу в Мичиганском
университете; потом приехал снова и увидел страну в развалинах - следах
гражданской войны. На этот раз он прибыл в Испанию не ради туристского
любопытства, а с целью. Испанский республиканец, беженец, обосновавшийся в
Калифорнии - Кларенс сейчас жил там, - рассказал ему, что где-то в Мадриде
хранится сто с лишним стихотворений Мануэля Гонзаги. Ни одно испанское
издательство не может их напечатать, настолько резко в них критикуются армия и
государство. Кларенсу не верилось, что стихи одного из величайших гениев
современной Испании могут быть запрещены, но беженец убедительно доказывал,
что так оно и есть. Он дал Кларенсу прочесть письма к одному из племянников
Гонзаги от некоего Гусмана дель Нидо, друга Гонзаги и его литературного
душеприказчика, с которым Гонзага служил в Северной Африке; дель Нидо
подтверждал, что некоторые стихи хранились у него, но впоследствии он отдал их
некой графине дель Камино - в большинстве своем это были любовные стихи,
обращенные к ней. Графиня во время войны умерла, дом ее был разграблен, и что
сталось со стихами, дель Нидо не знал.
- К тому же не исключено, что Гусману нет дела до стихов, - сказал
беженец. - Он из тех, кто считает, что, раз все так и так рухнуло, надо жить,
ни в чем себе не отказывая. А Гусман дель Нидо решительно ни в чем себе не
отказывает. Он человек состоятельный. Член кортесов.
- Деньги вовсе не обязательно влияют на человека таким образом, - сказал
Кларенс - у него самого водились кое-какие деньги. Он был не то чтобы богат,
но ему не приходилось зарабатывать на жизнь. - Дель Нидо, должно быть, дурной
человек, если ему нет дела до стихов друга. И каких стихов! Знаете ли, в
аспирантуре, пока мне в руки не попались стихи Гонзаги, я просто-напросто
тратил время попусту. Когда я писал диссертацию по "Los Huesos Secos", это был
первый в моей жизни счастливый год со времен детства. Ничего подобного я с тех
пор не испытывал. Меня не очень трогают стихи современных англоязычных поэтов.
Встречаются, разумеется, и отличные,
