Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Бах Ричард - Чайка Джонатан Ливингстон


Ричард Бах
Чайка Джонатан Ливингстон.
Настоящему Чайке Джонатану,
живущему в нас всех.
Часть первая.
Было утро, новое солнце рассыпалось золотом по взъерошенной поверхности
спокойного моря. На расстоянии мили от берега, рыболовецкое судно нарушало
спокойствие моря, и призыв Завтракающей Стаи заполнял воздух, пока скопившись,
тысячи чаек начинали прибегать к своим уловкам и борьбе за пищу. Это было
началом еще одного суетливого дня.
Но в стороне, сам по себе, один, вдали от лодки и берега, тренировался
Чайка Джонотан Ливингстон. На высоте сотни футов в небе, он опустил свои
перепончатые лапы, поднял клюв и сильно напрягся, удерживая крылья в трудном,
болезненном прогибе. Этот прогиб означал, что он будет лететь медленно, и
сейчас он замедлился настолько, что ветер был лишь легким шепотом на его лице,
что океан под ним замер. Он сузил свои глаза в жесткой концентрации, затаил
дыхание, усилил на один... всего... еще... на дюйм... в... прогиб...
Потом его крылья задрожали, он замер и упал.
Чайки, как вам известно, никогда не замирают, никогда не останавливаются.
Остановиться в воздухе для них позор и бесчестие.
Но Чайка Джонатан Ливингстон, бессовестный, опять вытянувший свои крылья
в этом дрожащем, трудном прогибе - замедляясь, замедляясь, и замирая еще раз,
не был обычной птицей.
Большинство чаек не утруждают себя изучением большего, чем простейшие
приемы полета, - как добраться от берега до пищи и обратно. Для большинства
чаек сам полет не имеет смысла, - только еда. Для этой чайки, однако, не имела
смысла еда, - только полет. Больше, чем что-либо, чайка Джонатан Ливингстон
любил летать.
Как он обнаружил, такой образ мышления не является способом, могущим
сделать кого-либо популярным среди других птиц. Даже его родители были
встревожены тем, что Джонатан проводил целые дни один, осуществляя сотни
низких скольжений, экспериментируя.
Он не знал почему, к примеру, но, летая над поверхностью воды на высотах
меньших, чем размах его крыльев, - он мог оставаться в воздухе дольше, с
меньшими усилиями. Его скольжения заканчивались не обычным всплеском лап о
поверхность моря, а длинным, ровным кильватером от соприкосновения с водой его
плотно прижатых лап, вытянутых вдоль тела. Когда он начал использовать
скольжение при посадке на берег, его родители были действительно испуганы,
проходя вдоль следа на песке.
"Зачем, Джо, ну зачем?", - спрашивала его мать. "Неужели тяжело быть
таким же, как все остальные в стае, Джо? Почему бы тебе не оставить низкие
полеты пеликанам и альбатросам? Почему ты не ешь? Сынок, ведь от тебя остались
только кости и перья!"
"Мам, мне все равно, что от меня остались только кости и перья. Я просто
хочу знать, что я могу делать в воздухе, а чего нет, вот и все. Я просто хочу
знать".
"Посуди сам, Джонатан", - доброжелательно сказал его отец. На носу зима.
Рыболовецких судов будет мало, и поверхностная рыба уйдет в глубину. Если ты
должен чему-то учиться, то изучай еду, и как ее добыть. То, что ты занимаешься
полетами - это хорошо, но видишь ли, ты ведь не можешь съесть скольжение. Не
забывай, что единственная причина, по которой ты летаешь - это еда".
Джонатан кивнул, повинуясь. В течение нескольких следующих дней он
пытался вести себя как другие чайки; он действительно пытался, крича и сража-
ясь со стаей вокруг пирсов и рыболовецких судов, ныряя за ошметками рыбы и
хлеба. Но у него это не получалось.
Это все настолько бессмысленно, думал он, нарочно бросая преследовавше





Содержание раздела