Библиотека в кармане -зарубежные авторы

         

Бартельм Дональд - Critique De La Vie Quotidienne


Дональд Бартельм
Critique de la vie quotidienne
Пока я читал "Бюллетень сенсорных нарушений", Ванда, моя бывшая жена,
не отрывалась от "Эль" . У таких, как она, "Эль" только недовольство
жизнью распаляет, еще бы, французский-то у нее был основным предметом в
колледже, а теперь вот возись с ребенком да в окно улицу разглядывай, и
больше ничего. А уж верит она журнальчику этому дамскому ну просто во
всем. Вычитала как-то раз: "Femmes enceintes, ne mangez pas de bifteck
cru!" - и для нее это все равно что приказ. Пока ребенка носила, насчет
bifteck cru ни боже мой. Еще "Эль" советует напускать на себя un petit
air naif, как будто вы все еще школьница, ну Ванда и старается. А то все
ко мне приставала с этими снимками в четыре краски, на них какая-то
мельница в Бретани, и правда красиво ее отреставрировали, внутри мебель
сплошь от Арне Якобсена, ярко-красная, и всякие пластиковые штуки из Ми-
лана, они оранжевые. "Une Maison Qui Capte la Nature" написано. В "Эль"
тогда жутко много писали про Анну Карину, тысячи четыре статеек ей пос-
вятили, так Ванда кинозвезду эту даже чем-то стала напоминать.
Бесцветные у нас с нею были вечера. Вечером весь мир кажется бесцвет-
ным, если ты женат. Делать-то тебе нечего, вот и плетешься домой, а там
выпьешь - девять раз, больше ни-ни, - ну и на боковую.
Плюхаешься в свое любимое кресло, и чтобы все девять стаканчиков сто-
яли шеренгой на столике рядом, тут они, только протяни руку, другой ру-
кой поглаживаешь ребенка по кругленькому животику - на завтрак поменьше
бы давать надо - да покачиваешься, если, как я в ту пору, поставил у се-
бя кресло- качалку, и вдруг, очень может быть, нахлынет на тебя этаким
облачком неуловимым презрение - исправить: прозрение, - да-да, прозре-
ние, что и тебе кое-что досталось из призов, которые жизнь хранит на
особом складе, куда пускают одних только всем довольных, а уж тогда, мо-
жешь не сомневаться, в отключившихся твоих мозгах застучит, затрепыхает-
ся, чтобы прочнее угнездиться: так ведь плоды трудов-то твоих, они же
вот, перед тобою, и чего ты все печалился, мол, где они, плоды? После
чего, расчувствовавшись, ободрившись, словно тебе открылась истина, тя-
нешься рукой (не той, которая при стаканчиках) потрепать мальчишку по
волосам, а он тебе, с одного взгляда сообразив, в каком ты благодушии:
"Купи лошадку, а?" - кстати, нормальное и в общем-то законное желание,
хотя, с другой стороны, оно ну уж никак не вяжется с умиротворенностью,
такими стараниями тобою достигнутой к шести вечера, и ясно, что ни о чем
подобном не может быть речи, и ты ему рявкаешь: "Нет!" - резко, катего-
рически, еще хорошо, не укусил, - короче, никаких лошадок, табу наложено
раз и навсегда, бесповоротно. Но, замечая, до чего у него стоптаны баш-
маки - добитые мокасины оборванца из мультика, как же он в них ходит? -
представляешь самого себя черт знает сколько лет тому назад, еще до
Большой войны, и как тебе тоже хотелось лошадку, а вспомнив, пытаешься
унять нервы, опрокидываешь еще стакан (нынче, кажется, третий), напуска-
ешь на себя сосредоточенность (ты и весь день ходил такой серьезный,
сосредоточенный, все хотел сбить с толку врагов и, как щитом, защититься
от безразличия друзей), а потом мягким голосом, ласково, этак с лукавин-
кой даже, пробуешь втолковать ребенку, что животное, относящееся к роду
лошадей, уж так оно устроено, предпочитает жить в степях да полях, где
ему вольная воля бродить, да пастись, да спариваться с другими красивыми





Содержание раздела