Баркер Клайв - Полночный Поезд С Мясом
Клайв БАРКЕР
ПОЛНОЧНЫЙ ПОЕЗД С МЯСОМ
...Леон Кауфман уже хорошо знал этот город. Дворец Восторгов - так он
называл его раньше, в дни своей невинности. Но тогда он жил в Атланте, а
Нью-Йорк еще был неким подобием обетованной земли, где сбывались все самые
заветные мечты и желания. В этом городе грез Кауфман прожил три с половиной
месяца, я Дворец Восторгов уже не восторгал его.
Неужели вправду миновало всего четверть года с тех пор, как он сошел с
автобуса на станции возле Управления порта и вгляделся в заманчивую
перспективу 42-й улицы, в сторону ее перекрестка с Бродвеем? Такой короткий
срок и так много горьких разочарований.
Теперь ему было неловко даже думать о своей прежней наивности. Он не мог
не поморщиться при воспоминании о том, как тогда замер и во всеуслышание
объявил:
- Нью-Йорк, я люблю тебя. Любить? Никогда.
В лучшем случае это было слепым увлечением. И после трех месяцев, прожитых
вместе с его воплощенной страстью, после стольких дней и ночей, проведенных с
нею и только с нею, та утратила даже ауру былого великолепия.
Нью-Йорк был просто городом. Может быть, столицей городов.
Столицей - буквально. Он видел ее утром просыпавшейся, как шлюха, и
выковыривавшей трупы убитых из щелей в зубах и самоубийц из спутанных волос.
Он видел ее поздно ночью, бесстыдно соблазнявшей пороком на грязных боковых
улицах. Он наблюдал за ней в жаркий полдень, вяло и безразличной к
жестокостям, которые каждый час творились в ее душных переходах.
Нет, этот город не был Дворцом Восторгов. Он таил не восторг, а смерть.
Все, кого встречал Кауфман, были отмечены клеймом насилия; таков был
непреложный факт здешней жизни было даже что-то утешительное в том, чтобы
вновь узнать о чьей-нибудь насильственной смерти. Это свидетельствовало о
жизни в этом городе.
Но он почти двадцать лет любил Нью-Йорк. Свою будущую любовную связь он
планировал большую часть своей сознательной жизни. Поэтому ему нелегко было
забыть о своей страсти, как будто ее не существовало. Порой очень рано,
задолго до воя полицейских сирен, все еще выдавались минуты, когда Манхеттен
по-прежнему был чудом.
Вот за эти-то редкие мгновения и ради лучших снов юности он дарил бывшей
возлюбленной свои сомнения в ней - даже если она вела себя не так, как
положено добропорядочной леди.
Она не дорожила его щедротами. За те несколько месяцев, что Кауфман прожил
в Нью-Йорке, на улицы города были выплеснуты целые потоки крови.
Точнее, не на сами улицы, а в тоннели под ними. "Подземный убийца" -
таково было модное выражение, если не пароль того времени. Только на прошлой
неделе сообщалось о трех новых убийствах. Тела были найдены в одном из вагонов
сабвея, на Авеню оф Америка - разрубленные на части и почти полностью
выпотрошенные, как будто какой-то умелый оператор скотобойни не успел
закончить свою работу. Эти убийства были совершены с таким отточенным
профессионализмом, что полицейские допрашивали каждого человека, который, по
их сведениям, когда-либо имел дело с торговлей мясом. В поисках улик или
каких-нибудь зацепок для следствия были тщательно осмотрены
мясоперерабатывающие фабрики в портовом районе и дома, где жили жертвы
преступления. Газеты обещали скорую поимку ^убийцы, но никто так и не был
арестован,
Недавние три трупа были не первыми из обнаруженных в аналогичном
состоянии; в тот самый день, когда Кауфман приехал в город, "Тайме" разразился
статьей, которая до сих пор не давала покоя впечатлительным секретаршам из его
офиса.
Повествов
