Бальзак Оноре де - Отец Горио
Оноре де Бальзак
Отец Горио
Великому и знаменитому Жоффруа де Сент-Илеру[5] в знак восхищения его
работами и гением.
Де Бальзак
Престарелая вдова Воке, в девицах де Конфлан, уже лет сорок держит
семейный пансион в Париже на улице Нев-Сент-Женевьев, что между Латинским
кварталом[5] и предместьем Сен-Марсо. Пансион, под названием "Дом Воке",
открыт для всех - для юношей и стариков, для женщин и мужчин, и все же нравы
в этом почтенном заведении никогда не вызывали нареканий. Но, правду говоря,
там за последние лет тридцать и не бывало молодых женщин, а если поселялся
юноша, то это значило, что от своих родных он получал на жизнь очень мало.
Однако в 1819 году, ко времени начала этой драмы, здесь оказалась бедная
молоденькая девушка. Как ни подорвано доверие к слову "драма" превратным,
неуместным и расточительным его употреблением в скорбной литературе наших
дней, здесь это слово неизбежно: пусть наша повесть и не драматична в
настоящем смысле слова, но, может быть, кое-кто из читателей, закончив
чтение, прольет над ней слезу intra и extra muros. А будет ли она понятна и
за пределами Парижа? В этом можно усомниться. Подробности всех этих сцен,
где столько разных наблюдений и местного колорита, найдут себе достойную
оценку только между холмами Монмартра и пригорками Монружа[6], только в
знаменитой долине с дрянными постройками, которые того и гляди что рухнут, и
водосточными канавами, черными от грязи; в долине, где истинны одни
страданья, а радости нередко ложны, где жизнь бурлит так ужасно, что лишь
необычайное событие может здесь оставить по себе хоть сколько-нибудь
длительное впечатление. А все-таки порой и здесь встретишь горе, которому
сплетение пороков и добродетелей придает величие и торжественность: перед
его лицом корысть и себялюбие отступают, давая место жалости; но это чувство
проходит так же быстро, как ощущение от сочного плода, проглоченного наспех.
Колесница цивилизации в своем движении подобна колеснице с идолом
Джагернаутом[6]: наехав на человеческое сердце, не столь податливое, как у
других людей, она слегка запнется, но в тот же миг уже крушит его и гордо
продолжает путь. Вроде этого поступите и вы: взяв эту книгу холеной рукой,
усядетесь поглубже в мягком кресле и скажете: "Быть может, это развлечет
меня?", а после, прочтя про тайный отцовские невзгоды Горио, покушаете с
аппетитом, бесчувственность же свою отнесете за счет автора, упрекнув его в
преувеличении и осудив за поэтические вымыслы. Так знайте же: эта драма не
выдумка и не роман. All is true, - она до такой степени правдива, что всякий
найдет ее зачатки в своей жизни, а возможно, и в своем сердце. *В стенах
города и за его стенами (лат.).* Все правда (англ.).
Дом, занятый под семейный пансион, принадлежит г-же Воке. Стоит он в
нижней части улицы Нев-Сент-Женевьев, где местность, снижаясь к Арбалетной
улице, образует такой крутой и неудобный спуск, что конные повозки тут
проезжают очень редко. Это обстоятельство способствует тишине на улицах,
запрятанных в пространстве между Валь-де-Грас и Пантеоном[6], где эти два
величественных здания изменяют световые явления атмосферы, пронизывая ее
желтыми тонами своих стен и все вокруг омрачая суровым колоритом огромных
куполов. Тут мостовые сухи, в канавах нет ни грязи, ни воды, вдоль стен
растет трава; самый беспечный человек, попав сюда, становится печальным, как
и все здешние прохожие; грохот экипажа тут целое событие, дома угрюмы, от
глухих стен веет тюрьмой. Случайно
