Бакстер Джон - Капитуляция Отменяется
Джон Бакстер
Капитуляция отменяется
Мне всегда нравилось отправляться в дорогу под вечер. Но в тот холодный
зимний день, когда стало ясно, что все-таки мне придется поехать в Центр
"Кроссуинд", я немного нервничал, хотя в глубине души, пожалуй, даже
жаждал этой поездки. Достать билет на самолет не удалось - не принимали
даже срочных заказов, - но когда я вывел машину из гаража и выехал на
главную улицу города, то испытал некоторое облегчение.
Я откинулся на сиденье - автошофер сам находил дорогу в потоке машин -
и впервые за весь день получил возможность оглядеться. Над городом
разлился фиолетово-оранжевый закат, какой бывает в Австралии, когда воздух
холоден и чист. Многим это зрелище доставляет удовольствие, и ребята из
бюро контроля погоды часто включают такие закаты. Мне же они никогда
особенно не нравились: цвета у них скорее мертвенно-бледные, чем живые. Я
всегда подспудно ощущал в этих закатах некое предзнаменование грядущей
беды, и сегодня инстинкт меня не подвел.
Понадобилось немало времени, чтобы выбраться из города, так что на
шоссе я попал уже ночью. За моей спиной на фоне темной гавани сиял
россыпью огней Большой Сидней. В ущельях городских улиц, в предместьях,
занимавших всю прибрежную равнину, люди включали свои телевизоры с
объемным изображением: их ждал тихий вечер дома. А я - по делу, которое в
какой-то мере касалось каждого из них, - стремительно несся в глубь
страны.
Прозрачный корпус машины полностью изолировал меня от внешнего мира,
даже с дорогой не было настоящего соприкосновения: воздушная подушка
поддерживала машину на высоте нескольких дюймов, а между намагниченной
полоской шоссе, к которой я был прикован, и рулевым управлением
установилась невидимая электросвязь.
Поневоле предоставленный самому себе, я попытался разобраться в своих
ощущениях. Комфорт, разумеется: машина сделана на заказ. Тепло: самый
совершенный обогреватель. Ага, голод - эту проблему машине за меня не
решить. Я взял телефонную трубку и нажал номер нашего учреждения. Секунду
спустя на экране появилось улыбающееся лицо Илоны Фримен.
- Гражданская авиация. Чем могу служить? О, Билл, это ты? Забыл
что-нибудь?
- Еду.
- Посмотри в своем портфеле.
Я открыл портфель. Там вместе с бумагами лежали три пакета.
- Напомни, чтобы тебе повысили зарплату, - сказал я.
- Непременно.
- С тех пор, как я выехал, что-нибудь новое о Чарте поступило?
- Его состояние продолжает улучшаться. Он еще не проснулся. Во всяком
случае, в семь часов еще спал.
- Ладно, до четверга.
Я отключился и вскрыл упаковку одного из пакетов. Сразу же вкусно
запахло. Цыпленок-каччиаторе с жареной картошкой и зеленым горошком. В
одном из двух оставшихся пакетов наверняка лимонное желе - Илона знала мои
вкусы. Но меня озадачил третий. Я заглянул внутрь - удивительный набор
фруктов, по большей части совершенно мне незнакомых. Вот эти длинные
фиолетовые стручки могли быть бананами, если бы не цвет. Ягоды - зеленые,
синие, белые и красные. На пакете значилось: "Только на экспорт". От
сознания того, что продукты, с которыми я расправлялся, останутся в моем
желудке и не будут проданы какому-нибудь богатому гурману в Италии или
Франции, я почувствовал неясное удовлетворение.
Поглощая пищу, я невольно улыбнулся. Удивительное создалось положение -
Австралия продает пищевые продукты Европе! В пятидесятые годы сама мысль о
том, что Австралия может экспортировать что-нибудь, кроме шерсти, пшеницы
и стали, показалась бы просто нелепой.
В Европе
