Андерсен Ганс Христиан - Последняя Жемчужина
Ганс Христиан Андерсен
Последняя жемчужина
То был богатый, счастливый дом! Все в доме - и господа, и слуги, и друзья
дома - радовались и веселились: в семье родился наследник - сын. И мать и дитя
были здоровы.
Лампа, висевшая в уютной спальне, была задернута с одной стороны
занавеской; тяжелые, дорогие шелковые гардины плотно закрывали окна; пол был
устлан толстым, мягким, как мох, ковром; все располагало к сладкой дремоте, ко
сну, к отдыху. Не мудрено, что сиделка заснула; да и пусть себе - все обстояло
благополучно. Гений домашнего очага стоял у изголовья кровати; головку
ребенка, прильнувшего к груди матери, окружал словно венчик из ярких звезд;
каждая была жемчужиной счастья. Все добрые феи принесли новорожденному свои
дары; в венце блестели жемчужины: здоровья, богатства, счастья, любви -
словом, всех благ земных, каких только может пожелать себе человек.
- Все дано ему! - сказал гений.
- Нет! - раздался близ него чей-то голос. То говорил ангел-хранитель
ребенка. - Одна фея еще не принесла своего дара, но принесет его со временем,
хотя, может быть, и не скоро. В венце недостает последней жемчужины!
- Недостает! Этого не должно быть! Если же это так, нам надо отыскать
могущественную фею, пойти к ней сейчас же!
- Она явится в свое время и принесет свою жемчужину, которая должна
замкнуть венец!
- Где же обитает эта фея? Где ее жилище? Скажи мне, и я пойду за
жемчужиной!
- Хорошо! - сказал ангел-хранитель ребенка. - Я сам провожу тебя к ней,
все равно, где бы ни пришлось нам искать ее! У нее нет ведь постоянного
жилища! Она появляется и в королевском дворце и в жалкой крестьянской хижине!
Она не обойдет ни одного человека, каждому принесет свой дар - будь то целый
мир или пустяк! И к этому ребенку она придет в свое время! Но, по-твоему,
выжидание не всегда впрок, - хорошо, поспешим же отправиться за жемчужиной,
последнею жемчужиной, которой недостает в этом великолепном венце!
И они рука об руку полетели туда, где пребывала в тот час фея.
Они очутились в большом доме, но в коридорах было темно, в комнатах пусто
и необыкновенно тихо; длинный ряд окон стоял отворенным, чтобы впустить в
комнаты свежий воздух; длинные белые занавеси были спущены и колыхались от
ветра.
Посреди комнаты стоял открытый гроб; в нем покоилась женщина в расцвете
лет. Покойница вся была усыпана розами, виднелись лишь тонкие, сложенные на
груди руки да лицо, хранившее светлое и в то же время серьезное, торжественное
выражение.
У гроба стояли муж покойной и дети. Самого младшего отец держал на руках;
они подошли проститься с умершею. Муж поцеловал ее пожелтевшую, сухую, как
увядший лист, руку, которая еще недавно была такою сильною, крепкою, с такою
любовью вела хозяйство и дом. Горькие слезы падали на пол, но никто не
проронил ни слова. В этом молчании был целый мир скорби. Молча, подавляя
рыдания, вышли все из комнаты.
В комнате горела свеча; пламя ее колебалось от ветра и вспыхивало длинными
красными языками. Вошли чужие люди, закрыли гроб и стали забивать крышку
гвоздями. Гулко раздавались удары молота в каждом уголке дома, ударяя по
сердцам, обливавшимся кровью.
- Куда ты привел меня? - спросил гений домашнего очага. - Тут нет фей, чей
дар, жемчужина, принадлежал бы к лучшим благам жизни!
- Она тут! - сказал ангел-хранитель и указал на фигуру, сидевшую в углу.
На том самом месте, где сиживала, бывало, при жизни мать семейства, окруженная
цветами и картинами, откуда она, как благодетельная фея домашнего очага
