Андерсен Ганс Христиан - Лесной Холм
Ганс Христиан Андерсен
Лесной холм
Юркие ящерицы бегали вверх и вниз по истрескавшемуся корявому стволу
старого дерева. Они отлично понимали друг друга, потому что все говорили на
одном языке - по-ящеричьи.
- Нет, вы послушайте только, как шумит и гудит наш старый лесной холм, -
сказала одна из ящериц. - Из-за этой музыки я уже две ночи подряд глаз
сомкнуть не могу! Точно у меня зубы болят, - тогда я тоже не сплю.
- Там что-то затевается, - сказала другая. - Я сама видела, как холм
поднялся на своих четырёх красных столбах, да так и простоял, пока петухи не
запели. Верно, его хотят хорошенько проветрить. А дочери лесного царя
выучились новым танцам и только и знают, что вертятся при лунном свете. Даю
хвост на отсечение, там что-то затевается!..
- Я говорила с одним моим знакомым дождевым червяком, - сказала третья. -
Он много ночей и дней рылся в этом хламе и подслушал кое-что. Видеть этот
бедняга ничего не видит, зато пролезать всюду ощупью и подслушивать он мастер.
Так вот он рассказывает, что в лесном холме ожидают чужеземных гостей. И
каких-то очень важных! Кого именно, дождевой червяк сказать не хотел, да,
пожалуй, и сам не знал. Известно, что все блуждающие огоньки, светляки и даже
гнилушки приглашены участвовать в факельном шествии или как это у них там
называется?.. И всё золото и серебро - а этого добра в лесном холме довольно -
чистят песком и мелом и выставляют на лунный свет...
- Да кого же они ждут? - спрашивали друг у друга ящерицы. - Что там такое
затевается? Слышите, слышите, как шумят в лесном холме?
В эту самую минуту холм приподнялся, раскрылся, и оттуда, семеня ножками,
выбежала старая лесная дева. У неё совсем не было спины, но одета она была
очень прилично. На голове - чепчик из паутины, а на шее - шарф из болотного
тумана.
Это была ключница и дальняя родственница самого лесного царя, потому она и
носила на лбу янтарное сердечко.
Ножки её так и мелькали - топ-топ, - и она живо очутилась на болоте, в
гостях у ночного ворона.
- Лесной царь приглашает вас сегодня к себе в холм на ночной праздник, -
сказала она. - Приходите, пожалуйста, то есть прилетайте. Но сначала я
попросила бы вас оказать нам большую услугу: потратить часок-другой и передать
приглашения остальным гостям. Надо же приносить хоть какую-нибудь пользу, тем
более что своего хозяйства у вас нет и делать вам решительно нечего. Мы ждём,
- добавила она шёпотом, - очень знатных чужеземцев, норвежских троллей, или,
как они называются у себя на родине, трольдов. И наш лесной царь не хочет
ударить лицом в грязь.
- Кого же приглашать? - спросил ночной ворон хрипло.
- На бал при лунном свете могут явиться все, даже и люди, если только они
говорят и ходят во сне и вообще отличаются какими-нибудь причудами в нашем
вкусе. А вот званый обед - другое дело. Тут уж надо думать да думать. Общество
должно быть самое избранное. Я спорила с лесным царём даже насчёт призраков и
привидений, - по-моему, их не следует приглашать: уж очень пустой народ...
Прежде всего надо, конечно, позвать морского царя с дочками. Правда, они не
очень-то любят выходить на сушу, ну, да ничего, мы посадим их на мокрый камень
или ещё что-нибудь придумаем. Авось не откажутся! Потом надо позвать всех
старых троллей первого разряда с хвостами и рожками, затем водяных, домовых,
болотных, и, конечно, нельзя обойти приглашением могильную свинью, мёртвую
лошадь и церковного карлика, как-никак они в родстве с нами и очень обидятся,
если мы их не позовём.
