Анар - Контакт
Анар
КОНТАКТ
Фантастическая повесть
В это лето стояла какая-то особая жара. Обычно даже в самые раскаленные
летние месяцы после трех-четырех дней невыносимой духоты, когда воздух казался
липким, как клей, и вязким, как мед из улья, с неизбежностью, хотя и всегда
внезапно, налетал на город освежающий морской ветер, ломал стекла в
оставленных открытыми настежь окнах, и - будто с хрустом ломалась сама жара -
в какой-то промежуток, день-два, до наступления следующего цикла зноя город
дышал обманчивой прохладой временного оазиса.
Но этот август был особым - четвертую неделю на шкале термометра
фиксировалась тридцативосьми-сорокаградусная жара... Воздух превратился в
некую прозрачную желеобразную жижу, из которой невидимый стеклодув-гигант
создавал несуразные формы - улиц, площадей, всего незаполненного пространства
между домами, деревьями, машинами, людьми.
Была в свое время такая игрушка: небольшой стеклянный шар, а внутри
какие-то листики, какие-то разноцветные камешки, уподобленные доисторическому
листу, замурованному в янтарь.
Город, изнывающий от жары, словно засунули под колпак; крыши, башни, шпили
казались замурованными в вязкую и плотную материю воздуха, и дым над трубами
фабрик не улетал, а стелился, подобно войлоку. Кроме этой серо-бурой полоски
дыма на небе не было ничего, ни единого облачка; над головой недвижимо стояла
выгоревшая запыленная сфера и на ней раскаленный диск солнца.
Ночью же купол неба казался смоляным. Он напоминал перевернутый котел с
киром, в который набросали тлеющие папиросные окурки - огни города. Свет
звезд, идущий из бездны, будто проходил не воздушное и безвоздушное
пространство, а пробивался сквозь нечто твердое.
Тридцать дней не было спасительного ветра. Листья деревьев застыли,
приклеенные к тверди воздуха, и такими же приклеенными, скорее даже
пригвожденными, казались обрывки бумаг на городской свалке, на пустыре.
Брошенная сигарета падала на мостовую, как железный гвоздь, и неподвижно
оставалась там, пока кто-нибудь не растаптывал, не припечатывал ее к асфальту,
и плоские прожилки табака бессильно распластывались под взглядами.
У студента - уже неделю он имел право именоваться так (всего неделю назад
с таким сердцебиением, что казалось, оно слышно не только в нем, но и вне его,
он прочел свое имя в числе принятых в институт),- как и у других прохожих,
было ощущение, что все они, жители этого города, медленно, но неотвратимо
расплавляются, исходя потом, еще несколько таких дней, часов, и их тела,
подобно тающему мороженому, растекутся по улицам.
Это было не только физическое ощущение, но и какое-то рассудочное,
мозговое. По крайней мере, так чувствовал студент: нечто материальное, что он
привык ощущать в своем черепе и с чем связывал свою разумную деятельность,
переходило во что-то иное - жидкость, пар? - и его внутреннее "я" под влиянием
чудовищной жары превращалось в некую абстракцию, лишь до поры до времени
сохраняющую зыбкую связь с его персоной, с его, студента, паспортными данными.
Только ли жара была причиной этого состояния? Надо же придумать, чтобы
одно из самых важных жизненных испытаний - пора вступительных экзаменов -
приходилось на самый жаркий месяц года!
Все вместе - малознакомый южный город, в который он приехал месяц назад и
в котором отныне ему предстояло жить по меньшей мере пять лет, изнурительное
напряжение минувших экзаменов, жара и, наконец, удача, оказавшаяся более
сильным раздражителем, чем представлялось: хоть он и верил в сво
