Агнон Шмуэль - Теила
Шмуэль-Иосиф Агнон
Теила
Перевела с иврита Голда Липш.
Была в Иерусалиме старушка. Чудесная старушка, никогда такой не видел.
Умная, справедливая, скромная удивительно, симпатичная необыкновенно. Глаза
внимательно светятся, а морщинки на лице такие мирные, светлые. Если бы
женщины могли походить на ангелов, я сравнил бы ее с ангелом Б-жьим. И еще у
нее была девичья живость. Не носи она старушечьи платья, вы бы в ней не
увидели старости.
Пока я не уезжал из Иерусалима, я не знал ее. Вернувшись, снова в
Иерусалим, я с ней познакомился. Как же я не знал ее раньше? А как вы не
знаете ее сейчас? Просто каждому на роду написано познакомиться с тем, кого
он встречает, и в каком месте, и в какое время, и при каких обстоятельствах.
При каких обстоятельствах я с ней познакомился? Было так. Пошел я навестить
одного иерусалимского ученого мужа, который живет у Западной Стены, и не
нашел его дом. Встретил женщину с ведром в руке и спросил. Она сказала:
Пойдемте, покажу. Я сказал: Стоит ли мне затруднять вас? Видно, лучше
вернуться обратно. Она улыбнулась и сказала: Вам жалко, если старуха сделает
мицву? Я сказал: Если это мицва, - пожалуйста, только дайте мне ваше ведро.
Она улыбнулась и сказала: Вы хотите умалить мою мицву? Я сказал: Я хочу
умалить не мицву, а беспокойство. Она сказала: Это не беспокойство, это дар
Всевышнего, когда Он дает нам силы самим нести свою ношу.
Мы прыгали с камня на камень в извилистых переулках, сторонясь
верблюдов, ослов, водоносов, бездельников и любителей новостей. Наконец,
остановилась моя провожатая и сказала: Вот дом, который вы ищете. Я сказал
ей и вошел.
Я нашел его дома. Он сидел у стола. Не знаю, вспомнил он меня или нет,
как раз перед моим приходом он сделал великое открытие. Поэтому, увидев
меня, он рассказал мне о нем. Потом рассказал еще раз. Когда я собрался
уходить, я хотел спросить его о старушке, показавшей мне дорогу. У нее было
такое мирное лицо и такой приятный голос. Но разве можно отвлечь ученого
мужа, увлеченного наукой?
Через несколько дней я снова шел в город к одной старушке, вдове
раввина, сыну сына которой я перед возвращением в Иерусалим обещал навестить
ее.
В этот день начались зимние дожди, и солнце сжалось за облаками. Такой
день за границей считается осенним, но жители Иерусалима, которые семь
месяцев в году нежатся на солнце, каждый день, когда солнце не палит вовсю,
считают зимой. В такой день все прячутся в домах или во дворах - везде, где
только есть крыша.
Я разгуливал взад и вперед, вдыхая свежесть дождей, моросивших в
цветном тумане, с шумом несшихся по камням, стучавших о стены домов,
плясавших на крышах и нисходивших капелью, образуя множество луж, то мутных,
то кристальных, сверкающих в лучах солнца, которое выходило справиться из
облаков - не убывают ли воды. В Иерусалиме солнце даже в дождливый день не
забывает о своем долге.
Я прошел под сводами лавок ювелиров и продавцов ароматов, мимо
сапожников и ткачей одеял, мимо варящих пищу и попал на еврейскую улицу.
Окутанные тряпками и остатками тряпок сидели нищие, которые ленились даже
руку высунуть из-под лохмотьев, и с гневом смотрели вслед проходившим, не
протянувшим руку к карманам. У меня было немного мелочи. Я шел от одного к
другому и раздавал всем. Затем я спросил, где дом вдовы раввина, и мне его
показали.
Я вошел во двор, в один из тех дворов, при виде которых у вас возникает
сомнение, живет ли здесь кто-нибудь вообще, поднялся на шесть или семь
ступенек по разбито
